Лихое время. «Жизнь за Царя» - стр. 35
– Отец игумен! – громко сказал Яшка, но, покосившись на спящего у двери келейника, сбавил голос до шепота: – Из Архангельского городка коч пришел, настоятеля спрашивают.
– К келарю ступай, – перебил настоятель, возвращаясь к чтению.
Ну, коч и коч. Не сам по морю пришел, с людьми. Привезли, чай, поморы что-нибудь. Может – рожь, может – овес. А что еще? Почитай, кроме зерна, монахам ничего и не нужно. Рыбу сами ловят, зверя морского бьют. Коровы да овцы есть, потому в скоромные дни можно братьев мясными щами да сыром побаловать. А репа да капуста такие, что ни в Колмогорах, ни в Устюге не видывали. А еще развели на Соловках земляные яблоки – картопель, что гишпанцы из-за океана возят. Если такую картоплю сварить, кожуру с нее снять да с маслом льняным намять, присолить, так ею и в Великий Пост народ можно досыта накормить…
– Кхе, кхе… – донесся от порога робкий кашель.
Настоятель, подняв глаза, узрел Яшку, переминавшегося у порога. Собрался разгневаться, но понял, что привратник не решился бы потревожить покой игумена из-за какого-то коча, да еще ночью. Ночью? А чего это коч ночью-то пришел, словно дня мало? И что за срочность такая, чтобы его сна лишать? Не мог отрок знать, что бодрствует отец Антоний.
– Сказывай, – разрешил игумен.
Обрадовавшись, что не бранят и не гонят, послушник затараторил:
– Коч из Ново-Колмогор, из Архангельского городка то есть, а в нем народу душ десять мнихов да мирян столько же, груз какой-то, на домовину похожий. Старший у них инок, Варлаамом назвался. Говорит, жил здесь лет пятнадцать назад, тут и пострижение принял. Мол, отец Антоний его знает, келии рядом были. Просит позволения внутрь ограды зайти. На берегу я их оставить не осмелился – того и гляди, шторм будет, а без воли отца игумена размещать нельзя…
Игумен приподнял руку, жестом прекращая болтовню:
– Как инока зовут?
– Вроде Варлаам, – неуверенно ответил послушник. – Или Абрам… Он еще сказал, что келарем служит в лавре… Варлаам. Варлаамий.
– Варлаамий, келарь? – задумался настоятель. – Не упомню такого… – Помотал головой и спохватился: – Может, Авраамий?! Ну-ко, веди его сюда… – Настоятель, хоть и стар годами, но умом не ослаб. Знакомцем с таким именем, да при должности келаря, мог быть только Авраамий Палицын. Познакомился с будущим келарем давно, когда Авраамий был Аверкием, опальным стольником.
Аверкий Иванов, сын Палицын, начал службу еще при Иоанне Васильевиче. В опричниках не был, но в Ливонской войне сражался славно, назначался государем во вторые воеводы (конечно, не в главные, а во вспомогательные полки) и уже к двадцати годам имел чин стольника. А при болезненном Федоре Иоанновиче стал едва не первым любимцем царя. Поговаривали, что государь хотел ввести молодца в Думу, в чине окольничего, но проштрафился стольник перед царским шурином Борисом Годуновым, в один миг из любимцев став опальным! Вместе с князем Федором Мстиславским хотел «развести» царя с бездетной супругой Ириной и женить его на дочери князя.