Лихо. Только твой - стр. 16
– Софи… – начал Пашенька, вздохнув и наградив меня взглядом бесконечно терпеливого и страдающего человека, но я вскинула ладонь, обрывая его заготовленную речь.
– Прекрати! Я всегда терпеть не могла, когда ты называешь меня так. Как шлюху в борделе.
– А я надеялся, что ты достаточно повзрослела, чтобы перестать выдумывать себе обиды на пустом месте и искать во всем оскорбительный смысл.
– Рада не оправдать твоих надежд на мой счёт, – огрызнулась я, ощущая, что неумолимо начинаю заводиться, а значит проигрывать ему, как всегда. – Уходи.
– Может, ты мне хоть чаю предложишь? На улице сырость, я бы не отказался выпить горячего.
– Чаю тебе жена нальет, Паша. У меня нет ни времени, ни желания привечать чужих мужиков.
– Мужиков, – чуть заметно поморщился подлец. – Деревней лапотной попахивает.
– А от твоего «Софи» – дешёвым борделем, – возразила я, злясь все больше.
Нельзя с ним спорить, нельзя вообще говорить. Выгнать к чертям и все. Но этот козлина явно был не намерен уходить так просто, а выталкивать у меня силенок маловато, да и нельзя мне к нему прикасаться. Ни за что нельзя, проходили.
А Павел тем временем огляделся, явно выискивая, куда бы свой букетище пристроить.
– Бог с ним, с чаем, давай так поговорим, – с новым, полным терпеливого упрека вздохом, когда-то производившим на меня такое мощное впечатление, произнес он и снова огляделся. – Только, может, ты хоть присядешь, ведь весь день же на ногах наверняка. Спина и шея ноют же.
О, ну вот в ход пошла и тяжёлая артиллерия в виде псевдозаботы. Я чуть зубами от раздражения не скрипнула, ощутив на своих плечах фантомные прикосновения, мягко разминающие затёкшие за день плечи и шею, а потом и щекотку дыхания за мгновенье до того, как кожи под ухом коснуться ласковые губы. Расслабить, заставить поплыть, это бывший умел, а потом лежишь и пялишься в потолок не понимая, какого черта-то позволила, пока он, не торопясь, одевается, собираясь уйти и оставить меня ни с чем. Последнее время во всех смыслах, между прочим, прелюдия-массаж не в счёт. Хотя чего уж душой кривить, прикосновения привычные, знающие, знакомые, это то, по чему я очень тоскую.
– Паш, я не хочу с тобой разговаривать ни о чем. Ни стоя, ни сидя, ни лёжа. Я не хочу тебя в принципе больше слышать и видеть. Никогда. Так доходчиво?
– Вполне. Особенно то, что ты бы очень хотела бы этого хотеть, потому что обижена на меня, причем, заслуженно, признаю. Но хотеть не значит действительно испытывать такие чувства, девочка моя. Тем более, что обстоятельства очень изменились.