Лихие девяностые в Шексне - стр. 7

Курочкин снял листок с зеркала и стал с издевкой читать:

– Тысяча девятьсот сорок шестого года рождения.. Ага, – говорит Курочкин. – Он сокольский, – и кивает Игорю и Юре, – ваш земляк. И пытается выбросить листок в урну.

– Оставь, – просит Юра. – Листок чистый. Пригодится к покеру.

Вечер. Ужинаем.

– Представляешь, – разливая суп по тарелкам, – говорит жена. – Сегодня оказалось, что цеха ДВП и ДСП выполнили месячный план по выпуску плиты. А наш цех по подаче щепы по бумагам не выполнил. Спрашивается: из чего же они её делали? Из воздуха? Я показываю бумаги Семенову, он за начальника цеха на время отпуска Кухты. Мол, что за безобразие? Если ты не пойдешь ругаться к Киселеву, то я одна пойду.

– Приходим. Он говорит:

– Я тоже удивился. Как так получается? И думаю придете или нет?

– На завтра он наметил совместное разбирательство. Я решила: «хватит прощать». Матанова, главный технолог цеха ДСП звонит мне после обеда. Такая ласковая: «Вот, мол, Валерий Михайлович позвонил… Я тоже удивилась!» А чему удивилась? Сами же с Ноженко сказали, что не кубометра больше не подпишут. И каждый месяц так. То чек, то данные по щепе не подписывают. Волынят. Пора их к ответу привлекать. Я так и сказала Киселеву. Он сейчас за директора завода.

– Значит план-то наш цех выполнил? – спрашиваю я у жены, зная, что и она заинтересована в этом. Не выполнение плана отразится на моей зарплате и на семейном бюджете.

– Да, выполнили, – говорит она. – Семнадцать тысяч двести восемьдесят кубометров плиты дали.

В восьмом часу вечера пришел телемастер. Я был на кухне, а жена с соседкой Леной сидели в зале на диване. Услыхали звонок. Жена крикнула: «Открыто, заходите». Думали дети идут от соседей. Но никто не вошел.

– Видно, кто-то незнакомый.

Отворила.

– Я телемастер. Давно у вас не был. Может и забыли?

– Нет, – женщины в один голос. – Только что вспоминали. Плохо без телевизора.

Мастер был две с половиной недели назад. Тогда он вынул блок, который требовалось отремонтировать и вот только принес его.

– Нет запчастей, – поясняет. – А которые есть – не качественные. Всё идет на космос и военную промышленность. У меня сестра в Талине. Работает на радиозаводе. Так там все лучшее отбирают военным, а бракованные детали в продажу. А вот в Японии, например, брака вообще нет. У нас распределение делится на подгруппы – А, Б, С, то есть – первый, второй, третий сорт. А у них – для какого изделия предназначена деталь, для того и собрана микросхема. И если есть отклонение в ее изготовлении, то деталь – на переплавку. Там как принимают на работу? Подходит гражданин. Его берут, но заключают с ним договор, чтобы за год дал десять рацпредложений. Если условия договора не выполнил, то его под зад мешалкой. У ворот – очередь. Зато японцы изделиями завалили свой рынок и американцы от них уже стонут. Для японского телевизора – гарантийный срок работы – двадцать, двадцать пять лет уже мал. Они замахиваются на пятьдесят. Купил и одного телевизора на всю жизнь хватит. А наш рассчитан на пять лет службы. Гарантийный срок – один год, а на кинескоп – два. Ну, куда это годится? Это сейчас начали бюрократию расшевеливать. А то, ведь на прием к первому секретарю партии не попасть. Все кругом —милиция, охрана. А им все блага идут – и дачи и санатории, и особое питание. Так зачем им перестраиваться? Вот они и вставляют палки в колеса Михаилу Горбачеву. Сейчас нет ничего у простого люда, а с высокой трибуны уже сказали: «Затяните рубашку потуже, будет еще хуже».