Lex est voluntas - стр. 4

– Озадачен, с чего бы ректору Института воли иметь дело с преступником? – бросил на парня острый взгляд огородник. – Я не всегда в бегах был. Ты курс терраформирования проходил? Тогда мою методичку должен был читать. Арепьев – помнишь такого автора?

– Я в терраформировании не особо, – признался Степан. – А методичек было столько, что всех не упомнишь.

– Э-эх молодежь, – разочарованно протянул пенсионер.

– Я по крайней мере закон не нарушаю, – парировал Стариков. – Вы, кстати, арестованы, если что.

– Силенок-то хватит меня арестовать? – усмехнулся Дмитрий Сергеевич. – А ермолинские законы не грех и нарушить.

– О чём это вы? – не понял Степан.

– «О чём, о чём», – пробурчал огородник. – Слушать надо было, а не в драку кидаться. Зеленый ты ещё, Степан Александрович. Ну да ладно. Теперь-то хоть уши открой…

Эльвариец, который одновременно находился в тысяче разных мест, подправил основополагающие константы на грядке с маргаритками и вернулся к работе. Поддержание физических законов собственного сочинения требовало внимания.

Служба оперативного контроля занимала небоскреб, облицованный черным и белым стеклом. Степан вошел в здание, поднялся на лифте на двадцатый этаж и открыл дверь с табличкой «Старший квестор Чащин Павел Павлович».

– Присаживайся, – кивнул ему хозяин кабинета – мужчина лет пятидесяти, с густыми бровями и крупным носом.

Судя по быстрым движениям глаз, старший квестор работал с документами в мыслеинтерфейсе. Стариков устроился в кресле напротив и стал ждать, когда начальство освободится.

– Ну что, Степан, первый блин – комом? – с улыбкой подмигнул Палпалыч через минуту. – Не переживай. Преступника рано или поздно поймаем, а аномалия без поддержки за неделю рассосется. Куда он, кстати, тебя забросил? Ты несколько часов не отвечал на вызовы, свободные квесторы тебя с факелами искали по всей Фрейе.

– На вокзал. По крайней мере, очнулся я там, – кратко пояснил парень.

– Надо было команду захвата собирать, – досадливо поморщился Чащин. – Да кто ж знал, что этот Арепьев настолько силен, – в голосе старшего квестора проскользнули виноватые нотки. – По нашим сведениям, у него индекс воли – сто пятнадцать. Для вилара – средний, прямо скажем. По идее, ты его должен был в бараний рог скрутить.

– А за что его разыскивали? – осторожно поинтересовался Стариков.

– Нарушение Кодекса, – ответил Палпалыч. – Серьезных последствий не было, поэтому особо и не искали. Восемь лет назад Арепьев поставил опыт на жителях Москвы. Он тогда работал преподавателем в Институте воли. Пока мы разбирались, чего он натворил, этот лысый дядька слинял.