Лестница в небо - стр. 50

– Выкладывайте, что там у вас об этой семье, – наконец сказал он, раскрывая блокнот и слюнявя кончик карандаша, прежде чем начать записывать.

– Я же вам сказал, их четверо. Муж, его жена, их дочь и маленький мальчик. Ему всего лет пять-шесть, думаю. Утверждают, что они мишлинги второй степени, поэтому их пока не трогали. Но это неправда! Они полностью евреи, все четверо предков у них были евреи, и они тут проживают в нарушение расовых законов. Но опасаются, что их разоблачат. У них есть деньги – и у них есть бумаги. Они собираются поехать во Францию и пересечь Английский канал. А потом – дальше в Америку.

– Мы навестим их завтра, – сказал он. – Нетрудно будет выяснить правду.

– Завтра будет слишком поздно, – сообщил ему я. – Они уезжают сегодня вечером.

Он резко взглянул на меня.

– Вы точно это знаете? – спросил он.

– Они вам пыли в глаза понапускали, – ответил я, ощущая, как в мой голос вкралась некоторая истеричность, раз теперь, похоже, я его уже убеждал. – Они оставались здесь, даже пока вы депортировали остальных. Смеялись над вами, распространяя свое грязное еврейство перед детьми рейха, а всего через несколько часов они окажутся на пути прочь из отечества, чтобы там воспользоваться своими деньгами и строить против нас армию.

– Фамилия, – произнес он. – И адрес.

Я не колебался ни секунды.

Миг спустя он выскочил из кабинета и я услышал, как во дворе снаружи собираются солдаты; я понял, что ко мне он уже не вернется. Выбежав из здания на улицу, я увидел отделение из шести солдат, их вел сам унтерштурмфюрер – они погрузились в вездеход и направились в сторону дома Алиссы, ехать до которого было всего несколько минут. Тут я ощутил мгновение ужаса, тошноту внутри при мысли о том, что́ я наделал, но тем не менее я верил: если Алиссу и ее семью просто куда-нибудь вышлют, Оскар останется в Берлине и со временем забудет ее, а дружба наша продолжится, как раньше. Быть может, он даже станет по ней скучать так, что о других девчонках и заговаривать больше никогда не будет. А вместо этого мы с ним останемся просто вдвоем.

Я побежал по улицам вдогонку за вездеходом, и когда тот подъехал к парадной двери Алиссиного дома, водитель затормозил, а унтерштурмфюрер посмотрел на верхние окна, где все шторы были задернуты, но сквозь тонкую ткань все равно пробивался слабый свет. Подавая знак своему роттенфюреру, молодой человек прикладом винтовки и правым сапогом вышиб двери, и солдаты СС хлынули внутрь, ревя во весь голос, – оскорбление мирному достоинству вечера.

Всего несколько мгновений понадобилось на то, чтобы семью выволокли наружу и выстроили на улице. Я видел, как в щели между занавесок испуганно выглядывают их соседи, несомненно опасаясь, что следующей выбитой дверью может оказаться их. Двое солдат с винтовками охраняли родителей Алиссы, остальные обыскивали дом, не найдется ли в нем каких-либо улик. Мальчик храбро помалкивал, а вот сама Алисса, казалось, была в ужасе: она зримо тряслась от вечернего холода. Оттуда, где стоял я, полускрытый в тенях боковой улочки, мне очень приятно было наблюдать за ее уничтожением.