Лесная ведунья. Книга вторая - стр. 34
Я и привела.
К могилке привела. Над могилкой креста не было – Кевин не хотел, только цветы цвели весенние, пусть и среди сосен тяжело цвести им, но цвели. Всегда цвели.
Остановилась я, при виде могилы саморучно выкопанной, сердце сжалось, и не отпуская руку водяного, я сказала:
– Вот коли воду чувствуешь, то и увидеть сможешь, сколько я здесь слез пролила.
Мою ладонь Водя сжал, да с пониманием – он чувствовал.
А я прошептала едва слышно:
– Один раз в год сады цветут. Один раз в жизни цветет весна в сердце ведьмы. Моя уже отцвела…
И отпустив руку его, молча к избушке пошла. Каждый шаг тяжелый такой, будто по колено в воде бреду, да еще и против течения. Потом остановилась, привалилась плечом к березе, да и осталась стоять.
Водя тихо сзади подошел.
Постоял, меня пальцем не касаясь, и спросил:
– Ты так любила?
– Больше жизни, – прошептала в ответ.
Но отболело то давно, даже слез в глазах не осталось. Ничего не осталось, и говорить бы не о чем, да только:
– То, что я сбежать смогла, то, что жива осталась, это не по желанию моему произошло, Водя, это протест был. Мой протест. Второй раз в жизни против всего пошла, и не из страха смерти, врать не буду – из-за гордости. Во мне оказалось слишком много гордости, чтобы позволить Славастене сделать из меня ступеньку, что подстелет под ноги Тиромиру. Да только я не подстилка!
Помолчал водяной, да и молвил:
– Неужто лишь раз в жизни любить может?
Я кивнула.
– А после? – вопросил Водя.
– Ульгерду видел? – просто спросила я.
– Видел, – сокрушенным эхом отозвался водяной.
Да тут же уточнил:
– А остальные ведьмы что? Славастена?
– Весна, – тяжело говорить было.
Тяжело оглядываться на тех, кто старше, намного старше, но молод, душой, телом, сердцем.
– И долго та весна длится? – не унимался водяной.
– А покудова живет любимый, – я усмехнулась горько.
– Так… жив Тиромир, – водяной старательно пытался разобраться в ситуации.
– Жив, – согласилась почти беззвучно. – Да для меня умер!
Вдохнула грудью полной, да и выдохнула:
– Но, я не ему весну отдала, я… хотела спасти… не важно.
Остановилась, постояла, успокоилась.
Развернувшись, посмотрела на Водю, улыбнулась грустно и попросила:
– Не надо меня любить, я ответить не смогу… Мне любить нечем, Воденька, мое сердце на осколки разбили, и те осколки в грязь втоптали.
Он промолчал, с болью на меня взираючи, а я… что тут еще сказать:
– Ведьмы любят один раз, Водя, всего один раз. Тогда только в сердце цветет весна, тогда и дети зачинаются да родятся. А после все. Мы от рождения себе не принадлежим, и у нас есть лишь одна весна, чтобы пожить по-человечески, и все на этом. Вот так и со мной, Водя, все уже кончено.