Леопольдштадт - стр. 11
Людвиг. Конечно. Должно быть, поэтому полиция стоит и спокойно смотрит, как еврейских студентов спускают с лестницы университета, чтобы затем их же арестовать за беспорядки.
Герман. Да, поэтому! Это то, почему какой-то сумасшедший в городском совете объявляет награду за голову каждого убитого еврея, – если уж тебе нужны доказательства предрассудков. Но пятьдесят лет назад ты не смел даже ступить на порог университета. Ты не мог перемещаться без разрешения, не мог остановиться на ночлег нигде, кроме еврейского квартала, хоть в городе, хоть в деревне… и уж конечно, ты не мог просто взять и приехать работать в Вену, но если ты уже в ней оказался, то должен был жить только в Леопольдштадте, носить желтую звезду на рукаве и сходить с тротуара, чтобы уступить дорогу австрийцу.
Ради всего святого, это все произошло на протяжении одной жизни. Мой дедушка носил кафтан, мой отец ходил в оперу в цилиндре, а я приглашаю к себе на ужин оперных певцов, актеров, писателей, музыкантов. Мы покупаем книги, мы любуемся живописью, мы ходим в театр, в рестораны, мы нанимаем учителей музыки для наших детей. Новый писатель – если он великий поэт, как Гофмансталь, – ходит среди нас как полубог. Мы буквально поклоняемся культуре. Когда мы делаем состояние, деньги нам нужны именно для этого: чтобы поместить нас в самое сердце венской культуры. Это и есть земля обетованная – и не потому, что это место на карте, откуда родом мои предки. Мы теперь австрийцы. Австрийские евреи! Пусть еврей только каждый восьмой, но без нас Австрия была бы Патагонией в области финансов, науки, юриспруденции, искусства, литературы, журналистики… «Neue Freie Presse» – газета, которая принадлежит евреям, ими пишется и редактируется, – предпочла не заметить книгу собственного литературного редактора – можешь забрать ее обратно, спасибо, – потому что Герцль носится как угорелый со своей фантазией о том, что евреи снимутся со своих мест и поедут из Европы и Америки жить среди овечьих стад в утопии, где не будет даже общего языка.
Людвиг. А иврит?
Герман. Иврит? Ты на иврите даже билет в трамвае не купишь.
Людвиг. Трамваи… хорошая идея.
Герман. На самом деле, Теодор Герцль думает не об иудейском доме для евреев, а о либеральном государстве, где евреи могли бы играть в крикет и теннис.
Людвиг. Правда? В крикет?
Герман. Но кто захочет ехать туда жить?
Людвиг. Немногие из тех, кто вхож в высший свет венской буржуазии, – здесь я с тобой согласен.
Герман. Но тот, кто хочет войти туда, – войдет. Мы – знаменосцы ассимиляции. Твой сын будет носить кивер и гусарский мундир. Проснись, разве ты не видишь, что происходит?