Леонид обязательно умрет - стр. 43
– Хорошо, Криницина…
– И такого не существует. Бродячей собакой закопан в землю, даже без таблички!
– Мне все равно. Ты сюда не ходи!..
Антонов, прыгнув неожиданно зверем, вновь попытался поймать ее, но она увернулась, присев, не давая его жадным пальцам дотронуться до интимных мест.
– Не прикасайся!
Но он уже был разгорячен отказом и неудачной попыткой охоты, а потому засверкал глазами и задышал шумно, одними ноздрями.
– Не подходи! – предупредила она, сжав кулаки.
Он вновь прыгнул, закусив кожу на ее шее. Она попыталась коленом попасть в самое уязвимое, но промахнулась, угодив в бедро.
– Сс-сука-а! – прошипел он, ощущая в теле вулканическое желание, которое вовсе не способствует деятельности мозга. – Загрызу-у!!!
Конечно, он был гораздо сильнее физически, да и по призванию знал профессиональные методы атаки, а потому автоматически применил их, одной рукой заломив ее руку за спину, второй же дернул ремень на брюках, затем задрал ей на самую голову халат, со всей силой шлепнул ладонью по голой ягодице и вторгся в женское пространство диким монголом.
– Не надо… – просила она.
А он, сознавая краешком сознания, что это его прощание с ней, достиг крайнего зверского состояния.
Она впервые в отношениях с ним не кричала, не извивалась нижней частью тела, исходя природными соками, – оставалась пассивна, вновь и вновь повторяя: «Не надо!» И эта ее пассивность, фригидность на его мощь совершенно отбила платоновские мозги. Он принялся бить ее кулаком по затылку, приговаривая:
– Так… так… так…
Она старалась не умереть. Держалась до последнего, не желая расставаться с сознанием, но предохранитель перегорел, и Юлькино «я» стало частью черного ночного неба.
Зародыш в отличие от матери не отключался. От тыкающегося в его стену пробойного орудия постепенно приходил в бешенство, а поскольку сделать ничего не мог, то обещал, что Платону сего не забудет и час расплаты придет неминуемо…
Она вернулась в себя и рассмотрела насильника, стоящего на коленях и молящего ее простить.
Она лежала, укрытая одеялом до подбородка, и слушала безучастно.
– Прости!.. Я сам не знаю, как это… Я не могу без тебя… Люблю…
Он первый раз произнес это слово, а оттого полюбил ее сразу больше, будто распахнул грудь свою, показывая раненую душу.
– У тебя должно быть табельное оружие, – холодно констатировала Юлька.
– Есть, – подтвердил он, обрадовавшись, что она заговорила. – Пистолет «ТТ»…
– Застрелись.
– Что?
– И я тебя прощу…
Он как-то разом сник. Еще пару раз прошептал «прости», хотел было поцеловать ее в губы, но она отвернула лицо, и он чмокнул пустоту.