Надпись в начале рукописи Британского музея, одна из немногих датированных записей в рукописях Леонардо. 1508 г. указан по обычному, а не по флорентийскому счислению (начинавшему год с 25 марта), так как и в 1507 г., и в 1509 г. в марте Леонардо был в Милане. Упоминание математика Мартелли есть и в другом месте того же манускрипта.
2 С. А. 119 v. а.
Хорошо знаю, что некоторым гордецам, потому что я не начитан, покажется, будто они вправе порицать меня, ссылаясь на то, что я человек без книжного образования. Глупый народ! Не понимают они, что, как Марий ответил римским патрициям, я мог бы так ответить им, говоря: «Вы, что украсили себя чужими трудами, вы не хотите признать за мною права на мои собственные». Скажут, что, не будучи словесником, я не смогу хорошо сказать то, о чем хочу трактовать. Не знают они, что мои предметы более, чем из чужих слов, почерпнуты из опыта, который был наставником тех, кто хорошо писал; так и я беру его себе в наставники и во всех случаях на него буду ссылаться.
Без книжного образования – sanza lettere. Гуманисты могли бы упрекнуть Леонардо уже за одно игнорирование латыни. В противоположность этому люди позднейшей формации прославляли именно ученость и начитанность Леонардо: Вазари называл его – erudito е letterato, Челлини – grandissimo filosofo, Банделло – esercitato nella lettura dei buoni autori. О начитанности Леонардо и его источниках см. вступительную статью, а также отрывки 4–9 и др.
3 С. А. 117 r. b.
Хотя бы я и не умел хорошо, как они, ссылаться на авторов, гораздо более великая и достойная вещь – при чтении [авторов] ссылаться на опыт, наставника их наставников. Они расхаживают чванные и напыщенные, разряженные и разукрашенные не своими, а чужими трудами, а в моих мне же самому отказывают, и, если меня, изобретателя, презирают, насколько более могли бы быть порицаемы сами – не изобретатели, а трубачи и пересказчики чужих произведений.
Чванные и напыщенные... – Самопревознесение и самовосхваление было свойственно многим гуманистам. Так, Франческо Филельфо, повествуя о своем пребывании во Флоренции (1433), говорит, что самые камни возвестили бы хвалу его, если бы могли говорить. Он же называл себя «единственным» и хвастал, что писать одновременно и на греческом, и на латинском, прозой и стихами не могли ни Вергилий, ни Цицерон. Аналогичную высокую самооценку находим у Поджо (1380–1459), Марсупини (ок. 1399–1453), Л. Валлы (1406–1457) и др.
Меня, изобретателя... – Хотя некоторый интерес к изобретателям появляется уже в XIV–XV вв., однако об особой популярности и высокой оценке изобретателей в эпоху Ренессанса не может быть и речи. Они характерны для более поздней эпохи (XVII в.). Э. Цильзель (Entstehung des Geniebegriffs Tubingen, 1926) приводит интересную таблицу, составленную на основании восьми биографических сборников XV века. Из 967 обследованных биографий приходится на долю:
