Леона. Книга 2 - стр. 17
Друзья переглянулись и молча покинули ристалище.
Словцен шел безрадостно. Но вот только смотрел не под ноги, пиная попавшиеся камешки да былинки, как обычно бывало, случись ему расстроиться, а, пусть плечи его и были понуро опущены, голову держал уверенно, прямо. Угрюмо сведя светлые брови, он глубоко ушел в свои мысли, и взгляд его был направлен куда-то вдаль, сквозь крыши высившихся перед ними изб.
Посмотри сейчас Леона на друга и заметила бы, как что-то неуловимо меняется в нем в этот миг. Но девушке не было сейчас дела до чужих мыслей — ее все еще грызла обида. Да и ярая брань наставника, хоть и была направлена не на нее, а все же оставила в душе неприятный след...
Леона подняла взгляд к небу — день входил в силу, подходило время еды и, верно скоро в стряпушной пригодилась бы ее помощь.
У общинной избы друзья разделились. Молча переглянувшись, они разошлись по разные стороны и отправились в бани снимать с себя пыль и пот — Леона в женскую, пристроенную прямо к женской избе, Словцен в мужскую.
Теплая водица с легкостью обмывала взмыленное тело, снимая и пот, и налипшую сухую землю, и усталость. Только обида от чего-то не хотела стекать с нее вместе с водой, накрепко засев в мыслях девушки.
Переодевшись в свежие женские одежды, Леона повязала косынку и по короткому проходу, соединявшему баню с избой, отправилась помогать с едой.
Девушек в избе не было — они еще только возвращались с грядок и, перепачканные сырой землей, гурьбой шли обмываться — грязным Верхуслава ни к печи, ни за стол никого не пускала. Над горшками крутилась одна лишь Витана. Увидев Леону, она радостно оставила ее доготавливать щи, а сама помчалась собирать с огорода свежую зелень. Настроение было безрадостное.
— А ну, брысь отседова, — сердито сказала домовушка, едва увидав, как расстроенная девушка с унылым видом добавляет в горшок к щам свежерубленную моркву.
Леона замерла с доской в руках и озадаченно посмотрела на хозяйку, не понимая с чего та вдруг на нее ополчилась.
— Ну чего уставилась, — проворчала Верхуслава, спеша в ее сторону. — Иди давай от печи, пока все харчи мне тута не сквасила.
Сделавшись еще более угрюмой и недоумевая в чем вдруг провинилась, Леона понуро положила доску с остатками рубленной морковки на кирпичный шесток[1] и отошла подальше.
Торопясь к печи, домовушка махнула рукой, и по ее велению к беленой стенке приставилась небольшая лестничка. Верхуслава быстро поднялась по ступенькам, критично склонилась над горшком и, вдохнув кисловатый запах щей, помешала похлебку, пристально глядя на плавающие на поверхности оранжевые кусочки.