Лекции по античной философии - стр. 12

, – то мы не должны думать, что речь идет об эмпирическом явлении, что тем самым философское рассуждение есть якобы рассуждение об эмпирически известном нам психологическом и физическом явлении, или акте, или событии смерти. Этот символ взят именно потому, что он в предельно мыслимо возможном виде представляет некоторые другие предметы, и вещи, и события и поэтому представляется удобным способом рассуждения о них. Скажем, в символе смерти зашифровано и упаковано в предельном виде свойство времени. Наше движение во времени (всякое движение осуществляется во времени) дискретно, мы никогда впереди себя не можем иметь нечто, что с необходимостью вытекает из предыдущего, – нельзя иметь мысль хотением мысли, нельзя волноваться желанием волноваться, нельзя вдохновляться желанием вдохновляться. Оказывается, тот факт, что мы вдохновляемся, не вытекает из того, что было перед этим, и на эту фундаментальную дискретность (это очень важный, чисто стилистически, пункт для понимания философского рассуждения) и на свойство этой дискретности указывает смерть, потому что смерть как раз в предельном виде выражает это, поскольку, зная, что мы умрем, мы не знаем, когда это случится.

И более того, смерть завершает нашу жизнь, и только в смерти она завершена и выявлен ее полный смысл. Вспомните тех братьев, которые на колеснице оказались первыми, и мать выпрашивала у бога самую лучшую награду для них, и бог наградил их смертью, поскольку их жизнь полностью завершена славой, а дальше неизвестно, что будет[7]. Эта завершенность и, с другой стороны, дискретность, то есть отсутствие связи предшествующего с последующим, – все это лучше всего проглядывает через облик смерти. Такие понятия и являются предельными понятиями.

Обозначим здесь две самые интересные вещи. Во-первых, такой, я бы сказал, сумасшедший сдвиг мышления, поворот глаз: мир, казалось бы, тот же самый, что перед мифом, перед традиционным архаическим человеком (вы можете увидеть это по материалу первых греческих философов, включая Платона: сам язык у них полон знакомых архаическому человеку мифических, архаических образов, ассоциаций, представлений), предметы, казалось бы, те же самые, но на них иначе смотрят. Собственно, поэтому у Платона и появляется замечательный образ, которым он хочет пояснить, что такое мышление. Он говорит, что в общем-то все, что мы видим, не мышление. Мышление – это когда повернуты глаза души[8], то есть наши глаза, реальные глаза смотрят на то же самое, они те же самые, что у всех, но что-то можно увидеть, не обходя вокруг предмета и не глядя на него реальными глазами, а повернув глаза души. Этим образом «поворота глаз души» греки хотят обозначить то новое, что возникло и чему они со страстью предавались, то, что можно назвать «отвлеченным мышлением» (что и есть философия и из чего возникло так называемое научное мышление).