Лекарство от одиночества - стр. 10
– Вот это погуляли! – качает головой.
– Да уж. – Со смешком передаю Игоря Ивановича в надежные руки супруги. – Мишка спит?
– Да, Элечка, уложили.
– Спасибо. Я тоже, наверное, пойду. Или надо помочь убраться?
– Да я уже справилась. Иди, моя хорошая, отдыхай.
Вымученно улыбнувшись, поворачиваюсь к лестнице на второй этаж. Поднимаюсь вверх под тихие голоса родных. О чем, интересно, они беседуют? Игорь Иванович ведь лыка не вяжет!
Наша спальня и детская расположены по правую сторону от лестницы. Спальня свекров и кабинет – по левую. На цыпочках захожу к себе. В комнате такой перегар, что самой опьянеть можно. Первым делом распахиваю окно. Между перспективой замерзнуть к утру или задохнуться я выбираю меньшее из зол. И только потом бесцеремонно расталкиваю мужа:
– А? Что? – подслеповато щурится тот.
– Ты всю кровать занял. Ляг нормально.
Дождавшись, пока Юра перевернется так, чтобы и мне было куда лечь, достаю из-под подушки ночнушку и иду в ванную. И вот тут моя выдержка резко заканчивается. Тело охватывает озноб. К горлу подкатывает колотящееся сердце, уши закладывает, как при подъеме по серпантину. Трясущимися пальцами кое-как расстегиваю брючки, а вот жемчужные пуговички на блузке ни в какую не поддаются. Обидная неудача, которая для меня становится последней каплей. Сползаю по стенке на пол и вою, заткнув рукой рот.
Чтоб тебя пронесло, Георгий Борисович! Чтоб тебе мои креветки по-азиатски вышли боком.
«Если биоматериал перепутан на этапе ЭКО, где гарантия, что была взята твоя яйцеклетка?»
Вот зачем он это сказал? Я же теперь… Я с ума сойду! Он этого добивался? Даже если я сдам анализы завтра, результаты будут готовы только через несколько дней. И все эти дни я буду мучиться. Господи, ну вот зачем я вообще это затеяла? Зачем, а? Жила бы себе дальше и горя не знала, так нет! Ох, Эля…
Кое-как заставляю себя подняться. Раздеваюсь до конца, не глядя на себя в зеркало, делаю погорячей воду. Но, кажется, даже кипяток не справится, не растопит сковавший мое тело лед. Надеваю ночнушку и иду к сыну, по дороге убеждая себя, что это просто какая-то ошибка. Так ведь не бывает. Не может быть! Чтобы тот, кого я выносила и выкормила, оказался чужим ребенком. Хотя бы потому, что после этого он уже мой! Родной, сладкий, любимый… И я никому, никому его не отдам. Даже если вдруг выяснится… Нет! Этому не бывать.
Толкаю дверь в детскую и замираю в дверях. Не я одна решила проведать сына. Возле кроватки Мишки сидит его драгоценный отец и осторожно, боясь разбудить, перебирает темные волосы. Зажмуриваюсь. В груди сладко щемит. Подхожу ближе. Пушистый ковер скрадывает звук моих шагов, так что Юра вздрагивает, когда я легонько касаюсь его плеча. Глядит на меня снизу вверх блестящими больными глазами.