Легкий способ завязать с сатанизмом - стр. 7
И черт ее дернул тявкать под руку, когда я рубил на куски, годные к заморозке, добрую баранью тушу. Все вышло как-то очень быстро, отточенно, скучно. Может, потому что человеческого в Людмиле и не осталось больше, у меня было чувство, что я всего лишь разорвал оболочку и выпустил дух. Никакие ужасные убийства с особой жестокостью ко мне и не липли. Мир отреагировал сходно – на третий день объявили поиск, искали, не нашли. Полиции было как-то плевать, покопались для виду. Лена, конечно, плакала, ну и я плакал, куда ж без того. Там, где Людмила сейчас, она снова невеста и повторяет бессмертное и вечное «да». И никакое мясо с червями тут ни при чем, никак не возьму в толк, о чем вы все говорите.
Одному жилось веселее. В перерывах между заказами состряпал ремонт, таскал к себе девчонок, снова начал читать. Девчонки бывали нормальные, а бывали хорошие, кто-то бревно бревном, а завтрак зато, кто-то чуть раз, так деньги на брови давай. Бывали всякие, но вот невесты среди них я не встречал – не та стать, не та ухватка, все не то. Пробовал рисовать, как это. Невеста плыла перед глазами и скалилась рваным ртом – скомкал, поджег. Пока горело, дразнясь, мелькнула в пламени и изошлась на дым. Не будет у меня больше невесты, решил раз и навсегда. А тут Саша. Все эти гримаски, синеватость кожи, соленое, шепотом донских степей напоенное «шо» из ярко очерченного рта. Одна незадача – жених из меня такой, что жену грохнул.
Мужики бы содрали шкуру, конечно. И Арсен бы содрал, уж не знаю, было у них там что или нет, все равно бы содрал. Будто я виноват, что Саша меня любит. Я суховатый, квадратночелюстной, с мудрой морщиной на лбу. Заберись на колени и ткнись носом в шею – вот какой я. На другом заказе в том же поселке решили поиграть – проходился валиком по ягодицам, затем прижимал Сашу к стене, чтобы получился отпечаток. То была детская. Обвел потом, растушевал, добавил фантазии – вышел слоненок. Заказчикам даже понравилось, халява.
Впрочем, медовый месяц наш тлел и дурнел, по народной мудрости – подпорченный ложкой дегтя. Саше нужны деньги, а впахивать, разумеется, лень. Канюченье в ушко, чтоб дал долю побольше, «Данечка, хочу кроссовочки» – и утюги стоимостью как моя пьянкой побитая печень. Изо всех сил смотрел через мутную рябь в толщу счастья, увеличивал долю, покупал кроссовочки, сгребал в охапку, целовал прохладные плечи до слез, пока однажды не услышал подернутое скорбной ухмылкой, усталое, бабье – «нищета заела».
Дальше молча смотрел, как счастье уходит сквозь пальцы. Как Саша глядит в потолок, вместо того чтобы расширяющимися зрачками впиваться куда-то в дно моего черепа. Как откуда ни возьмись появляется айфон: «Ой, да бабушка подарила». Невыходы на смену безо всякого предупреждения, внезапно заболевшая голова, зуб, нога. Кому ты брешешь, любовь моя, а главное, зачем – чтоб мучить меня только? Стало невыносимо. В одно из Сашиных появлений, всегда ощущавшихся в теле, будто в космической тьме включили свет божий, я не выдержал. Саша опять кривляется в свадебном платье моей жены. Рост, ширина плеч, похабная манера оттопыривать мизинец, затягиваясь сигаретой, – точь-в-точь как потерянный ребенок Людмилы.