Легкие следы - стр. 7
– Дракулу?! – я захихикала, не обращая внимания на боль от осколков разбитого сердца, разлетевшихся по всему организму.
– Ты что, в первый раз слышишь это прозвище?!
– Ну, я же, в отличие от тебя, не работаю на телевидении с пеленок!
– Только не надо преувеличивать! А Синезубова так еще чуть ли не Лапин окрестил, когда тот еще был какой-то совсем мелкой сошкой.
– Да уж… Интересно, у него и тогда уже были такие гнусные повадки, или он потом их приобрел, чтобы соответствовать полученному прозвищу?
– Вот этого я тебе сказать не могу… Кстати, – Нюта погасила окурок о край урны, – конечно, плохо, что ты убежала с собрания, но еще хуже то, что ты не вернулась обратно. Потому что Дракула о тебе спрашивал.
– Что спрашивал?
– Ну, имя, кем работаешь.
– Тьфу ты, черт! Теперь меня еще и уволят!
Причем уволят из-за человека, который меня не любит и никогда не любил! Конечно, ради взаимной любви и жизнью пожертвовать не жалко, но расстаться с хорошей работой из-за любви, которая с самого начала была самообманом?! Довольно уже и потерянного времени, не говоря уж о самоуважении… А сколько слез было пролито!.. И сколько их будет пролито – уже сегодня ночью…
Мне стало так жалко себя, что захотелось зареветь уже прямо сейчас, не дожидаясь ночи. Но вместо этого я только тихонько пропела: «Без тебя, без твоей любви, я, конечно, прожить сумею…»
Нюта потушила сигарету и сказала:
– Может, пойдем попьем кофе в озвучке? Новый голос канала притаранил бутылку превосходного коньяка. Если мы поторопимся, у нас есть шанс добавить в кофе несколько ложечек.
– А тебе не кажется, что это… ну, как-то неправильно – пить с этим… новым голосом?
– Можно подумать, пить с новым голосом – это сотрудничать с Гитлером, а наш народный артист не уволился из-за собственного гонора, а запытан в подвалах гестапо! Марусь, твое чистоплюйство иногда меня просто изумляет! Хватит придурятся, пошли.
Тут для непосвященных надо сообщить, что голосом канала телевизионщики называют голос диктора, озвучивающего анонсы программ и фильмов, – а заодно и его обладателя.
Предыдущий голос, который читал два раза в неделю в тесной комнатке с плохой звукоизоляцией сочиненные мной тексты, был потомственный народный артист. То есть, конечно, голос был густой бархатный баритон, а народным артистом был его хозяин – сухонький маленький старичок. Вся страна знала его в лицо, потому что он был признанным гением эпизодических ролей и снялся почти во всех лучших советских фильмах, – но никто не знал по фамилии, потому что найти ее в титрах – набранную мелким шрифтом в числе многих других – простому зрителю было просто не по силам. Народный артист с юности дружил с художником Бородиным, а актрису Аланскую качал на руках, из-за чего костюмерный цех его театра как-то раз лишился уникального сиреневого фрака.