Ледяной клад - стр. 4

– Бабы! – отвернувшись, с презрением сказал Михаил. – Нет чтобы от Ингута сразу домой вернуться, поперлась черт-те знает куда!

– Она говорит, ей хоть убейся – сегодня на рейд было нужно. Понимаешь, она оттуда к родителям в гости ходила. На метеопункт.

Михаил скривил губы, легонько свистнул.

– К богине погоды! К мамочке! Лиленька или Светочка?

– Назвалась Феней.

Оба они сидели теперь лицом к печке и почему-то низко наклонясь, столкнувшись плечами, а говорили в конце концов не очень-то тихо.

– Та-ак… Феней. Выходит, Федосьей? – насмешливо протянул Михаил. – Хоть и Федосья, а на тонких ножках. До нас дошла – уже умаялась, обморозилась. А дальше что? Будет ждать оттепели? – Он распрямился, зевнул и только тут заметил валенки гостьи, которые сушились на табуретке по другую сторону печки. – Так и есть: пимишки – двадцать четвертый размер. – Махнул рукой. – Макся, ты ее на мою постель положил, я на топчане ежиться не стану – лягу на твою. А ты ступай на топчан.

И оба враз повернулись, услыхав позади себя шорох. Девушка стояла возле койки и надевала на себя полушубок, заправляя под мышки концы большого вязаного платка.

– Чшш! – зашипел на друга Максим. – И – к девушке: – Фенечка, извиняемся. Мы, кажется, вас разбудили?

– Да ничего, не беспокойтесь. Я проснулась давно.

Она прошла мимо, сняла с табуретки свои валенки и не спеша как следует обернула портянками ноги, обулась. Лицо у нее после сна или, может быть, оттого, что опалило его морозом, было малиново-красным, как пятна на чугунной печке.

– А это вот и есть тот Мишка – товарищ мой, – как само собой разумеющееся сказал Максим и подтолкнул друга.

Михаил промычал что-то вроде «Ну да, это я самый». Но девушка никак не отозвалась на эти слова, продолжала спокойно одеваться, застегиваться, завязываться. Потом вернулась к постели, вынула из-под подушки небольшой сверток, сунула его себе за пазуху и пошла к двери, на ходу подтыкая получше платок.

– Вы куда?!

Открылся черный просвет двери, и в него сразу туго ударила волна белого морозного воздуха, заслонив собой Феню. Максим кинулся за ней вслед. Но Михаил перехватил его.

– Дурак! – сказал он сострадательно. – Вы куда?.. Кто же об этом спрашивает! Может, по надобности.

И он как-то нарочито небрежно, вразвалочку и громко зевая прошел к Максимовой койке, отогнул одеяло, сбросил полуботинки.

Максим сделал круг по избе, по пути втолкнул в печку крупное суковатое полено и остановился у окна, заметанного толстым слоем узорчатого инея, вслушался.

– Нет, понимаешь… – настороженно сказал он, всей пятерней взъерошивая волосы. – Понимаешь, нет… Она ведь надела лыжи!.. Пошла!..