Леди Ректор (не) хочет замуж. - стр. 35

Некоторые, весьма родовитые аристократические семьи даже стали считать этот дар совершенно неприемлемым, и требовали вычеркнуть его из реестра видов магии как таковой. 

Хотя смысла в этом не было решительно никакого, ведь дар он и есть дар. Занесли его в какой-то там реестр, или нет.

Однако для родов смысл был. Ведь старые аристократические роды - это роды сплошь магические. Лотания вообще планета магов, там обычных людей по пальцам пересчитать. А для магического рода рождение ребенка без дара вообще было совершенно неприемлемо. 

Раньше, если рождался ребенок с даром Перемещений, родители, с одной стороны, горевали. Но с другой стороны, облегченно вздыхали самому факту наличия дара.

Ведь он являл подтверждением степени зрелости рода и его родовитости.

Но вот в последнее время, когда дети, родившиеся с даром Перемещений, запросто терялись в мирах, тем самым лишая собственный  род достойного продолжения, и появилось движение “Скажем дару Перемещений нет”.

На самом деле, такой подход вполне мог сработать. Ведь магия - дело непростое, толком не изученное. Даже сам маэстро Фемини-старший, дед Локко и незабвенный наставник нашей леди Квиннии в области теоретической магии, говаривал: 

– Магия это вам не хухры-мухры, господа. Она и на доброе слово отзовется, и на худое ответит.

Маэстро, судя по его бесчисленным фолиантам, оставленным потомкам, считал эту силу существом живым, думающим и чувствующим. 

Каково?

Как бы там ни было, а некоторые роды верили в это изречение безоговорочно, рассчитывая на то, что вот если магия реально живая, думающая и чувствующая, то уберешь ее из реестра, так и она сама собою пропадет. Вот растворится в пространстве, и поминай как звали.

Ну, каждый имеет право на вольное трактование известных слов маэстро. Как оно там все в мироздании устроено, все равно никто толком не знает. Даже великие теоретики, включая маэстро Фемини-старшего. Вот такие мысли посещали иной раз леди Квиннию, мага-теоретика первого уровня, когда очередной трактат незабвенного учителя разбирался ею с превеликим трудом.

Почерк, господа. 

Почерк у маэстро был в высшей степени отвратительный. И наша Квини, с трудом продираясь через его закорючки, иной раз думала, что не всякое высказывание, приписываемое лорду Фемини, имело именно то значение, которое ему придавал сам великий теоретик.

А скорее, даже наоборот.

Но, умудренная жизненным опытом, госпожа ректор держала подобные мысли при себе.

– Бабуля, бабуля-я, ты куда? – до слуха задумавшейся над тайнами магии леди Квиннии донесся голос любимой внучки.