Леди, которая любила готовить - стр. 28
[1] Санаторий «Таласса» – один из первых российских санаториев.
[2] В нашей реальности ни один из проектов железной дороги, которая должна была бы связать Крым с Империей, так и не был реализован до революции.
[3] Название вагона первого класса.
[4] Одна из станций железной дороги, которая планировалась Ф.Ф. Баталиным, но так и не была построена.
Глава 6
Демьян чувствовал себя до крайности глупо.
Пора бы уже привыкнуть.
Тот, чьего имени ему так и не сказали, собственное обличье Демьяна примерил легко, и видно было, что не испытывает он ни малейшего неудобства. А вот на себя Демьян со стороны смотрел и удивлялся, неужели он и вправду такой?
Крупноватый.
Неловкий какой-то. И двигается будто урывками, и имеет неприятную привычку замирать, уставившись взглядом куда-то за спину собеседника. И хмурится постоянно. Тот, другой, он ведь неспроста. Он сперва дня два подле Демьяна находился, почитай, неотлучно. Наблюдал. Повторял.
Перенимал.
Копировал столь тщательно, что под конец Демьян сам едва не поверил, что этот вот человек, сидевший напротив, и вправду он сам. Человек был определенно болен и за время болезни исхудал. И добротный, пусть и слегка поношенный костюм из собственных запасов Демьяна откровенно был ему великоват. Мешком повис пиджак, а брюки удерживались единственно на ремне, в котором пришлось для того дырки добивать.
– Может… – робко предложил Демьян себе же, другому, – новый…
– В Петербурге, – отмахнулся он сам. – Старые вещи придают облику достоверности. А нам нужно, чтобы все поверили, что в столицу прибываете именно вы.
Он улыбнулся, чуть кривовато и неловко, будто извиняясь, что вынужден был взять облик, а собственный его оказался каким-то…
Не таким?
Пожалуй.
Обряд прошел обыденно. Правда, после него Демьян почти сутки пластом лежал. И Марк Львович, вызванный в квартиру, долго качал головой, а во взгляде его виделась укоризна – все ж людям надо больше внимания уделять собственному-то здоровью. Впрочем, говорить ничего он не стал, и за это молчание Демьян тоже был ему благодарен.
Никонов появился уже потом, после, и, оценив результат, хмыкнул:
– Это лучше, чем вовсе ничего…
Именно тогда Демьяну подали зеркало, и он понял, что обряд, если и прошел, то вовсе не так, как ожидалось. Отражение было… знакомо.
Лицо гляделось одновременно и чужим, и своим, будто кто-то свыше взялся вдруг переменить привычные черты его, да после передумал, бросив дело на половине.
Подбородок вот тяжеловат получился.
А брови и глаза вовсе не переменились.
Нос стал тоньше и горбинка на нем, бывшая, пожалуй, единственным, кроме дара, явным свидетельством иной, немещанской крови, переменилась. Теперь в ней виделся не этакий намек на высоких предков, а скорее след давнего неудачно сросшегося перелома. Волос посветлел, но опять же неровно, и пегая этакая шевелюра раздражала неимоверно.