Леди и детектив, или Щепотка невезения - стр. 30
– Ушли? – отдышавшись, спросил у меня слегка протрезвевший писатель.
– Вроде бы, – ответила я и сняла, наконец, очки. Голова под шлемом нещадно зудела, я расстегнула ремешок под подбородком и освободила волосы. Кельвин последовал моему примеру.
– Что будем делать? – он забрал у меня экипировку и сложил вещи в корзину.
– Думаю, нам следует вернуться к бабуле, – почесала я голову. – Особняк отца недалеко от «Мишель», ещё встретим там кого-нибудь внимательного… Поздно уже, и бабушка наверняка вернулась.
– Согласен, – кивнул сосед и достал из-за пазухи часы, – восемь тридцать пять. Заедем на минутку в кабаре, отдадим боа? – уточнил мужчина и мы, не сговариваясь, заглянули в корзину.
Немой вопрос повис в воздухе. Среди шлемов и очков розовые перья отсутствовали.
Полицейское управление Бриджа. Кабинет начальника Особого отдела, подполковника полиции Альфреда Мелроуза. Немногим ранее
Насыщенный рабочий день давно закончился, но здание полицейского управления Бриджа не было пустым в этот пятничный вечер. Мистер Мелроуз устало вздохнул, глядя на так и нераскрытую с обеда папку со срочными донесениями подчиненных. Посмотрел на рабочий стол, и взгляд его зацепился за рамку с фотографией красивой, пусть уже и не юной женщины. Нежная улыбка осветила строгое лицо. Совсем скоро он поведёт эту красавицу к алтарю, и долгие годы одиночества закончатся.
В далёкой молодости он совершил ошибку – полюбил девушку из благородной семьи. И ошибка эта была вовсе не в разнице происхождений, в обществе давно уже не удивлялись таким мезальянсам. Эвелина была глупа и эгоистична, и как жаль, что тогда он в силу неопытности понял это не сразу. Она сбежала от него прямо перед свадьбой с каким-то певцом. Уехала с ним в долгосрочное турне по городам Эглетона. Артист был популярен и смазлив. Скромный сотрудник полиции проигрывал ему по всем фронтам.
Каково же было его удивление, когда почти год спустя, она пришла к нему на порог, с очаровательной улыбкой предложив забыть прежние разногласия и начать всё заново. От такого откровенного цинизма он, помнится, лишился дара речи. Конечно, он выгнал её. Вычеркнул из своей жизни и памяти. И даже небольшой некролог, случайно попавшийся ему на глаза несколько дней назад, не вызвал никаких чувств.
Сорок лет он отказывал себе в любви, сорок лет не мог простить предательства. Кто бы мог подумать, что простолюдин, недалёкий полицейский и неблагодарный бедняк (о, эти эпитеты он помнил до сих пор) окажется таким злопамятным гордецом?
Но сейчас, на закате жизни, разве не заслужил он немного счастья?