Лед и пламя - стр. 46
- Я в порядке, правда. Просто голова болит, - я осторожно трогаю наливающуюся кровью шишку. - Здесь, в месте удара.
Доктор достает из чемоданчика прибор, напоминающий фонарик, и светит им мне в глаза, потом заставляет посчитать до десяти и обратно и несколько раз проводит перед носом указательным пальцем, заставляя меня следить за ним.
- На сотрясение не похоже, - заключает он, наконец. – Сильный ушиб. Но тебе нужно следить за собой. Если вдруг появится тошнота или головокружение – сразу в больницу. Ну, и на сегодня лучше не планировать увеселительных прогулок.
Даже рот не успеваю открыть, как инициативу перехватает Никита Сергеевич.
- Спасибо. Я прослежу, чтобы она как следует отдохнула.
Вместе мой тренер и доктор помогают мне подняться на ноги. Меня слегка штормит, так что я мертвой хваткой цепляюсь за руку Вернера, чтобы не упасть снова. Слышу тяжелый вздох, а потом вдруг Никита Сергеевич берет меня на руки. В прямом смысле – на руки! Словно я пушинка, и нести меня по льду для него сущий пустяк.
От его прикосновений, близости, знакомого запаха, ощущения, как где-то рядом со мной ритмично вздымается его грудная клетка, меня пронзает электрическим разрядом. Мысли путаются, и я с опаской думаю, что, возможно, стукнулась головой чуточку сильнее, чем мне показалось.
Специально для нас открывают ближайшую калитку и тренер, осторожно ступая, выносит меня со льда. Я ожидаю, что теперь он поставит меня на ноги, но этого не происходит. По-прежнему прижимая меня к себе, он просит кого-то из ребят забрать мои вещи и чехлы на коньки, а сам несет меня в раздевалку для спортсменов.
Все еще ошеломленная быстротой случившегося, я не делаю ни единой попытки вырваться. Хотя, честно говоря, чувствую себя гораздо лучше и в состоянии идти сама. Но находиться в объятиях Никиты Сергеевича так приятно, что, устроившись поудобнее у него на груди, я позволяю себе понежиться в лучах его внимания и заботы. В конце концов, в последнее время, мне не так часто это удается.
Мечтательно прикрываю глаза и позволяю себе погрузиться в волшебную фантазию. В ней Вернер заботится обо мне не как тренер, а как человек, которому я не безразлична. В груди расползается приятное тепло, и я оказываюсь не в силах сдержать улыбку, которую смущенно прячу, уткнувшись носом в пахнущий пряным одеколоном свитер.
Тем временем, Никита Сергеевич со мной на руках заходит в раздевалку. Здесь я замечаю ребят из нашей сборной с моими вещами, оставленными на арене. Тренер осторожно опускает меня на скамейку, и я невольно вздыхаю, понимая, что фантазиям пришел конец.