Лечить или любить? - стр. 3
– Саше 15 лет. В этом возрасте отдаление подростка от родителей – совершенно естественная вещь. Странно было бы, если бы этого не происходило. Смена настроений и как бы «уход в себя», когда подросток не реагирует на внешние раздражители и вроде бы не слышит вас, – это тоже нормально. В эти моменты он прислушивается к себе, к тому, что происходит с его личностью, его организмом. Он должен познать и принять нового себя, Сашу-взрослого, который приходит на смену Саше-ребенку. Он нервничает и боится, потому что не все в этом новом Саше ему понятно, не все его устраивает. И с вами он тоже посоветоваться не может, потому что превращается-то он в мужчину, а не в женщину. Поэтому усиливается отчуждение. Понимаете?
По моим расчетам, в этом месте Мария Михайловна должна была облегченно вздохнуть, расправить плечи и спросить радостно:
– Так значит, это все нормально?! Значит, мне не о чем беспокоиться?
Но Мария Михайловна сидела на стуле все так же понуро и теребила брелок от ключей (откуда она его достала, я не успела заметить).
– Есть еще что-то? – спросила я тоном участкового милиционера.
Мария Михайловна кивнула.
– Что же это?
– Грязные ботинки на тумбочке! – сказала Мария Михайловна и зажмурилась с таким видом, как будто перед ее глазами предстал расчлененный труп из вечерней криминальной программы.
– Грязные… ботинки… на… тумбочке… – повторила я, пытаясь осознать каждое слово. – А в чем проблема-то?
– Он ставит ботинки на тумбочку в прихожей, – Мария Михайловна заговорила вдруг ровно и отчужденно. Приблизительно так говорят люди, введенные в гипнотический транс. – Каждый день. Ботинки 46 размера. Все в грязи. Вообще-то он мальчик аккуратный и никуда не лазает, но у нас очень грязные подходы к дому. Лужи, глина, постоянно что-то копают. И вот они там стоят. Когда я прихожу с работы. Каждый день. Это первое, что я вижу, когда вхожу в квартиру. Я просила его ставить их под вешалку. Я умоляла, я ругалась, я кричала. Я выбросила их в окно. Он сходил в тапочках и принес их назад. Я спрашивала: зачем?! Он молчит, ничего не объясняет, уходит в комнату. На следующий день они снова там. Когда я поднимаюсь по лестнице, я уже думаю о них. Когда я еду в метро – я их себе представляю. Сейчас я войду – и они там стоят. Если его нет дома и ботинок нет – я радуюсь. У меня, кроме него, ничего нет. И не было. Только Вадим и он. Но Вадим – это было совсем недолго. А здесь, я думала, мне хватит до конца жизни. Я всё делала, чтобы не испортить с ним отношения. Я всегда была честна и терпелива с ним. Мне казалось, что у меня все получается. Когда ему было тринадцать, он говорил: «Ты самая лучшая мама на свете!» – никому из моих знакомых сыновья не говорили такого в тринадцать лет. Я гордилась собой, я мысленно говорила Вадиму: «Посмотри, какого прекрасного сына я тебе вырастила!» Я думала, что всё сделала правильно. И вот теперь – ботинки!