Лебединое озеро. Повести и рассказы - стр. 39
Прошлой осенью Скачков собирался в Киев, проведать сына, который там жил с семьей, – его переживания за сына были очень созвучны осенним настроениям Бухмана. Профессор вспомнил о том созвучии и счел приличным приободрить старого знакомого:
– Будем, Володя, надеяться, что войну на Украине поприжали. Вроде бы теперь есть кому постоять за Минскими соглашениями.
– Ничего там не прижали, – сказал Скачков. – Будут воевать, пока своего не добьются.
– Ну да, перемирие хрупкое, – согласился Бухман. – Хохлы недовольны, хотят воевать. Но им теперь придется семь раз подумать, чтобы суметь обдурить Европу.
– При чем тут хохлы? – возразил Володя. – Был я зимой у сына, никто там войны не хочет. Защищаются от Путина с его бандитами, как могут.
– Так это Путин хочет войны? – удивился Бухман.
– Путин, – сказал Володя. – Пока он своего не добьется, не успокоится.
Скачков говорил тихим голосом, спокойно, убежденный в своей правоте. Смотрел он при этом мимо глаз, куда-то вдоль реки.
Бухман слишком долго жил на этом свете, чтобы во всем верить официальной пропаганде. Но столь же глупо, с его точки зрения, было доверять пропаганде противоположной стороны, выступающей, к тому же, антагонистом русских интересов. А глупость в глазах Бухмана ничто не оправдывало, даже родительская любовь.
Продолжив путь, он невольно подумал о неумолимой старости, ослабляющей все телесные возможности – и серого мозгового вещества, в том числе. Скачков всегда был здравомыслящим человеком, без тараканов в голове. Похоже, он обленился, не утруждает голову, вот и ослаб.
В книжке про мозг, с автором которой Бухман мысленно полемизировал с Нового года, старость была представлена периодом ускоренной гибели нейронов и нарушений многих синоптических связей, резко ослабляющих возможность умственной деятельности. Бухман пока не ощущал слабости своего мозга и старался выбросить из головы думы о слабеющих разумом сверстниках, чтобы самому не отчаиваться раньше времени. Про Скачкова он тоже постарался забыть, для чего сосредоточился на заочной полемике с умным книжником.
Тот слишком вульгарно подходил к такой сложной системе, как человеческий мозг. В первом приближении этот ученый выделял в нем три одновременно функционирующие подсистемы сознания: древнюю, сформировавшуюся миллионы лет назад в результате естественного отбора и передающуюся детям от родителей; старую, результат искусственного отбора в последние сто тысяч лет в виде общественной культурной традиции, загружаемой путем воспитания и обучения в специально появившееся для этой цели пространство коры; и молодую, всего нескольких тысяч лет от роду, конкурирующую за место в том же пространстве культурного наполнения и способную путем самодеятельного творчества менять культурную традицию общества.