Лебединая песнь - стр. 170
– Вы вправе поставить эти условия, Нина, но я и сам в этой семье не хочу лукавить. Всецело полагаюсь на ваш такт.
Между тем Асю ждала буря. Как только француженка открыла ей двери, она тотчас объявила, что Наталья Павловна беспокоится, так как Ася вернулась позже, чем предполагалось, и повела ее пред очи бабушки. Ася стала рассказывать, что Леле очень идет форма медицинской сестры и что в Эрмитаже получилась неудача.
– А потом мы понесли курицу в комиссионный магазин, – закончила она.
– Кто мы? – спросила тотчас Наталья Павловна.
Ася покраснела как рак и замялась. Наталья Павловна приподнялась на подушке.
– Как? Опять с кем-то разговаривала? Опять пристал кто-нибудь? Говори сию минуту!
– Вовсе не пристал. У него манеры самые изысканные. Он – настоящий джентельмен.
– Ася, ты себя доведешь до беды! – воскликнула Наталья Павловна. – Ведь я раз навсегда запретила тебе разговаривать с посторонними мужчинами.
Зинаида Глебовна, сидевшая около Натальи Павловны, присоединилась:
– Ася, это и неприлично, и недопустимо, и опасно! Уж поверь нам. Мы больше тебя знаем жизнь.
– Тетя Зина, почему опасно? Я ведь не с громилой разговаривала! Это князь Олег Андреевич Дашков.
– Что? Кто? Какой князь? Муж Нины Александровны давно убит, а больше нет никаких князей Дашковых.
– Есть, оказывается! Он сам сказал.
– Чепуха! Тебе можно наговорить что угодно, ты всему веришь. Ясно, что опять выдумки, как с Рудиным. Ты не дала адреса, надеюсь?
– Адрес он знает, потому что проводил меня до подъезда. Мы чудесно поговорили о музыке, только мы не во всем согласны: он выше всего ценит музыку Чайковского, а я как раз Чайковского считаю слишком земным, не воспаряющим.
– Боже мой! Теперь этот тип будет подстерегать ее! – воскликнула Зинаида Глебовна.
– Ты, Ася, не слушаешься меня уже не в первый раз, – сказала Наталья Павловна. – Я должна тебя наказать, я это так не оставлю.
– Наказывай, бабушка, а я все равно знаю, что ничего плохого я не сделала и что он в самом деле Дашков; я наказанья не боюсь.
– Посмотрим. Отложите ей, мадам, белье для починки, и пусть целый день штопает – ни рояля, ни разговоров, ни книг. По-старинному – на хлеб и воду. Лелю к ней не впускать. Ни слова больше. Уйди.
Ася вышла, мадам за ней.
– Для меня совершенно очевидно, что ее нельзя одну выпускать на улицу. Она слишком хорошенькая и к тому же доверчива сверх меры. Придется ее провожать, как маленькую, а между тем наша бедная мадам и так разрывается на части, – сказала Наталья Павловна, опускаясь на подушки.
– Не кажется ли вам, Наталья Павловна, что следовало бы немножко просветить Асю, чтобы она поняла, как может поплатиться за свою доверчивость? – сказала Нелидова.