Ласковый убийца - стр. 127
Кольцов несколько насторожился, но все же согласился. Они спустились к набережной и, не торопясь, медленно пошли вдоль гранитного ограждения.
– Я изучил и тщательно проверил те документы, которые вы мне вчера передали, – начал Ремизов. И замолчал. Надолго.
Он ждал, когда Кольцов его спросит: "Ну и что?", выдав тем самым свое волнение.
Но Кольцов тоже прекрасно это понимал. И тоже молчал.
Так они прошли метров пятьдесят. Первым все-таки заговорил Кольцов. Но не о документах.
– Вам нравится эта статуя? – спросил он, показывая на исполинского бронзового Петра.
Ремизов удивленно посмотрел на него, потом на статую. Он понял, что немного переиграл.
– Сначала не нравилась, а сейчас нравится. Монументальные сооружения, подобные этому, были всегда, есть и будут. Так что глупо говорить о том, нравится ли мне монументальная скульптура сама по себе или нет. Другое дело, что фигура Петра, и композиция в целом пропитаны сочным кавказским колоритом. Но это и понятно, ведь автор – грузин. Он, безусловно, личность, и имеет право на собственный взгляд. Лет через двести на это никто уже не обратит внимания, настолько все станет привычным. Для сравнения, почти все исторические здания Санкт-Петербурга построены иностранцами: Трезини, Растрелли, Монферран… И ничего, никто не сетует на засилье инородцев. Но среди памятников Петру мне лично больше всего нравится тот, что установлен в Петропавловской крепости. Работы Михаила Шемякина. Его, правда, тоже очень сильно ругали, и в первую очередь – мой телевизионный коллега Саша Неврозов. Но… На состоянии бронзы это, к счастью, никак не отразилось, – он улыбнулся. – Извините, отвлекся. Ведь я вас пригласил поговорить о деле.
– Я вас внимательно слушаю, – отозвался Кольцов. – Вы сказали, что тщательно проверили те документы, что я вам передал.
– Да, – подтвердил Ремизов. – Проверил, и мне они кажутся… м-м-м, – он замялся, словно подбирая нужное слово. – Правдоподобными… Но быть абсолютно уверенным в их достоверности я не могу – чтобы это доказать, требуется срок, значительно больший, нежели одни сутки. Поэтому публикация этих документов в ближайшее время невозможна, – он смотрел на Кольцова, наблюдая за его реакцией.
Кольцов задумался.
– Ну хорошо, – после паузы сказал он. – А когда она будет возможна?
– Ну, – Ремизов задрал подбородок и прищурился, – приблизительно месяца через три. Не раньше.
Кольцова это настолько поразило, что он даже остановился:
– Через три месяца? Нет, это очень поздно. Через две недели – максимум. А не то это теряет всякий смысл.