Лан-Эа, властитель небес. Том второй - стр. 16
– Мой поразительный мальчик, уникальный голубчик, – очень тихо, точно пропел в мою голову Ананта Дэви, и, наклонившись, поцеловал в макушку, как раз между двух глаз, абы, как и прабха, и главный дхисадж то почасту демонстрировал. А стоящий подле него Арун Гиридхари, что-то шумно в созвучие с отдельным колебанием струны гуслей дыхнул, явно сказывая на гиалоплазматическом языке. И вже в другой миг с правой стороны, обежав самого негуснегести, выскочил халупник (вероятно, личный халупник сурьевича, коего звали Туви) держащий в руках небольшой голубой сверток. Он замер возле велесвановца и его уплощенная и узкая голова, со стороны кажущаяся продолжением шеи, шевельнула завершающим ее длинным мягким хоботком, вроде как заурчав и подпев струной гуслей. А когда Арун Гиридхари взял у Туви сверток, тот дернул вниз голову, видимо, поклонившись, да принялся пятиться назад.
– Надобно обсушить его великолепие, а сиречь он расхворается, – пояснил свои действия негуснегести. И тотчас развернув сверток, едва его встряхнул. Посему образовался очень длинный и широкий пласт тонкой материи, который (стоило только Ананта Дэви от меня отступить назад) на мои плечи накинул Арун Гиридхари. И сразу свел ее стыки, отчего материя облекла мое тело вельми плотно, и, ощутимо просушила кожу, прахар полосы и даже опашень.
– Не-а, не расхвораюсь, я крепкий, – отозвался я и вновь услышал, как Арун Гиридхари выдал в шумном дыхании высокую нить струны. В этот раз она сопровождалась легким птичьим напевом, впрочем, прервавшимся как-то резко, точно, то была лишь однократная трель. И тотчас халупник, замерший возле Аруна Гиридхари, торопливо ступил ко мне, и, опустившись на присядки, принялся промокать концом материи мои стопы. А Ананта Дэви почему-то тягостно качнул головой, словно с чем-то не соглашаясь, потому я понял, негуснегести сказал не только слуге, но и ему.
– Что вам молвили, Камал Джаганатх? – спросил я, ощущая плывущее от него напряжения и сам, начиная волноваться.
– Я молвил, дабы он не тревожился, – ответил однако Арун Гиридхари и положил на плечо сурьевича руку, нежно его пожав, с очевидностью, пытаясь поддержать али успокоить.
– А есть чему тревожиться? Это из-за поступка БоитумелоЭкандэйо Векеса, – не столько даже вопросил я, сколько утвердил. Хотя и сам понимал, что такая несдержанность Ананта Дэви связана с чем-то иным, вряд ли с братом верховного правителя. Я сейчас внимательно вгляделся в лицо сурьевича, его чуть прищуренные глаза, легкую зябь колыхающихся коротких перьев на голове (сизо-серебристого цвета по окоему охваченных серым сиянием), и словно уловил всю его взволнованность. Порой у меня получалось не то, чтобы прочитать мысли, а лишь ощутить испытываемые чувства: волнения, гнева, раздражения. Они иногда приходили волной и ударяли особенно сильно по плечам, где ощущалась вибрация кожи.