Лабиринт для Минотавра - стр. 10
– Но ведь это не так, – сказала Пасифия. – Здесь – водоем, но нельзя всю жизнь прожить в пруду.
– Ах, мама, – засмеялся Телониус. – Кстати, ты откуда со мной говоришь? – Он попытался заглянуть ей за спину.
– Из музыкальной. – Пасифия подвинула волнофон, чтобы Телониусу стал виден краешек рояля. – Редко сюда захожу, но сегодня как-то так получилось… – Про Корнелия не хотелось говорить.
Они помолчали, разглядывая друг друга.
– Что там у тебя? – в свою очередь спросила Пасифия, чтобы скрасить неловкость умолчания о незваном госте. – Какие-то рога…
Телониус оглянулся, потянулся и продемонстрировал жутковатого вида маску:
– Всего лишь шлем от скафандра высшей защиты для выхода на поверхность Венеры.
– Ужасно, – поежилась Пасифия.
Телониус усмехнулся.
– Сыграешь мне? – вдруг попросил он. Пасифия сжала пальцы, сминая ткань, укрывшую рояль.
– Но…
– Давно не слышал живой музыки, – сказал Телониус. – У нас бездонная аудиотека, но все на лентах. Сплошь музыкальные консервы.
Пасифия откинула крышку, провела ладонями по клавишам. Сколько она не играла? Неужели с тех самых пор? С тех самых пор, когда…
– Я, наверное, разучилась, – попыталась отговориться.
– Мама, это как плавать, разучиться невозможно.
– Ну, спасибо за сравнение. – Пасифия улыбнулась. Тронула клавиши.
– Ты была гениальной пианисткой, – тихо сказал Телониус. – Я слушал записи…
– Это было так давно, что кажется… кажется неправдой. – Пасифии невыносимо захотелось курить, но Телониус не одобрял ее привычки. – Гениальная пианистка закончилась, остался посредственный феноменолог.
Телониус потер ладонью щеку. Этот жест она помнила с того времени, когда он был еще совсем маленький и даже не ходил в садок.
Пасифия не выдержала. Достала из вазы спрятанную пачку, чиркнула спичкой.
– Мама, – сказал Телониус, и ей показалось, что он устроит ей очередной сыновий выговор. О вреде курения. Но он сказал другое:
– Надо завершать сеанс, мама.
– Понимаю, у тебя много дел. – Пасифия мимодумно нажала черную клавишу. Отдернула руку, будто обожглась. Но Телониус услышал.
– Тебе надо попробовать. Вдруг получится?
Волнофон продолжал работать на мертвом канале, отбрасывая неяркий свет на клавиши. Глаза привыкли к скудному освещению. Пасифия сжимала и разжимала пальцы, внимательно их разглядывая.
Руки.
Пальцы.
Величайший инструмент превращения мира идеального в мир физический. Сколько времени потребовалось эволюции создать столь великолепный инструмент, без него разум прозябал бы в мире бестелесных идей. Мысль – руки. Идеи – пальцы. И вот рябь на поверхности разума обретает плоть и вес. И звук.