Л. Н. Толстой в воспоминаниях современников. Том 1 - стр. 91
– Поди к нему и скажи ему свой ответ.
Точно на крыльях, с страшной быстротой вбежала я на лестницу, промелькнула мимо столовой, гостиной и вбежала в комнату матери. Лев Николаевич стоял, прислонившись к стене, в углу комнаты и ждал меня. Я подошла к нему, и он взял меня за обе руки.
– Ну, что? – спросил он.
– Разумеется, да, – отвечала я.
Через несколько минут весь дом знал о случившемся, и все стали нас поздравлять.
На другой день, 17-го сентября, были именины моей матери, Любови Александровны, и мои. Все московские родные, друзья и знакомые приезжали нас поздравлять, и всем объявляли о нашей помолвке. Старый профессор университета, учивший нас с сестрой французскому языку, узнав, что за Льва Николаевича выхожу замуж я, а не моя старшая сестра, наивно сказал:
– C’est dommage, que cela ne fut m-lle Lise, elle a si bienétudié[305].
Маленькая Катя Оболенская бросилась меня обнимать и сказала обратное:
– Как я рада, что вы выходите замуж за такого хорошего человека и писателя.
Невестой я была только неделю: от 16-го до 23-го сентября. Возили меня по магазинам, и я равнодушно примеряла платья, белье, уборы на голову. Приходил ежедневно Лев Николаевич и принес мне раз свои дневники.
Помню, как тяжело меня потрясло чтение этих дневников, которые он мне дал прочесть, от излишней добросовестности, до свадьбы. И напрасно: я очень плакала, заглянув в его прошлое.
Помню, раз, вечером, мама с сестрами поехала в театр. Давали «Отелло», и играл знаменитый тогда трагик Ольридж. Мать моя прислала и за нами коляску, чтобы мы тоже приехали в театр. Помню мое чувство, что я немного боялась Льва Николаевича, боялась, что он во мне, глупой, ничтожной девчонке, скоро разочаруется. И мы почти всю дорогу молчали.
А то раз он пришел днем, а я сижу с своей подругой, Ольгой З.[306], в зале, у окна, и она горько плачет.
Лев Николаевич удивился:
– Точно вы ее хороните, – сказал он.
– Все кончено, вы ее увезете, и она для нас всех пропадет, – сказала она по-французски, не в силах остановить своих слез.
Эта неделя прошла, как тяжелый сон. Для многих свадьба моя оказалась горем, и Лев Николаевич страшно торопил свадьбой. Моя мать говорила, что нужно сшить если не все приданое, то хотя бы все самое необходимое.
– Да ведь она одета, – говорил Лев Николаевич, – да еще всегда такая нарядная.
Кое-что сшили мне наскоро, главное – весь свадебный наряд, и назначили свадьбу на 23-е сентября, в 7 часов вечера, в дворцовой церкви. У нас шли спешные приготовления, но и у Льва Николаевича было много хлопот. Он купил прекрасный дормез, заказывал фотографии всей моей семьи, подарил мне брошку с брильянтом. Снял и свой портрет, который я просила вделать в подаренный мне отцом золотой браслет.