Л. Н. Толстой в воспоминаниях современников. Том 1 - стр. 59

Коля, бывало, как тщательно ни наклоняет голову набок, но у него все линейки ползут в верхний правый угол бумаги. Пыхтит он, пыхтит, издавая носом неопределенные звуки, но ничего бедняге не помогает, а между тем Лев Николаевич строго запрещал нам писать по графленым линейкам, говоря, что это «одно баловство. Надо привыкать писать без них». Пока мы, таким образом, излагали наши мысли, графиня и моя мать сидели на диване и читали вполголоса какое-нибудь новое произведение французской литературы, а граф Лев Николаевич ходил по комнате из угла в угол, чем вызывал иногда восклицание нервной графини:

– Что это ты, Левушка, как маятник слоняешься. Хоть бы присел!..

Через полчаса «сочинения» наши были готовы, и мое было первым, к которому прикоснулся наш ментор. Он пытался было сам прочесть его, но, тщетно стараясь что либо разобрать в спустившихся к поднебесью линейках, возвратил мне мою рукопись, сказав:

– Прочти-ка сам!

И я громогласно стал читать, что Россия отличается от других государств тем, что в ней на масленице блины едят и с гор катаются, а на пасхе яйца красят.

– Молодец! – похвалил Лев Николаевич и стал разбирать рукопись Коли, у которого Россия отличалась «снегом», а у Лизы – «тройками».

Обстоятельнее всех было написано у старшей из нас всех – Вари.

В награду за наши вечерние занятия Лев Николаевич привез нам из Марселя, куда он почему-то часто ездил из Гиера[233], акварельные краски и учил нас рисованию; прилагаемый эскиз набросил сам Лев Николаевич однажды, и оригинал его удалось мне сохранить до сего времени[234]. ‹…›

…В четверг после пасхи школа снова начала работать, но занятия возобновились в пятницу. В этот день в час дня я был во втором классе и хотел начинать урок, как вдруг ученик семинарии, просунув голову в двери, сказал:

– Этот господин хочет присутствовать на вашем уроке.

За ним вошел какой-то господин, не называя себя, и я принял его за немца, потому что он говорил по-немецки так же хорошо, как мы.

– Какие уроки у вас сегодня после обеда? – спросил он.

– Сначала история, потом немецкий язык, – отвечал я.

– Очень рад. Я посетил школы южной Германии, Франции и Англии[235] и хотел бы также познакомиться и с северогерманскими… Сколько классов в вашей школе?

– Семь. Это второй. Но я еще не знаю моих учеников по фамилиям, так как мы только что начинаем. И потому я не могу демонстрировать их успехи.

Я сам выработал себе план преподавания истории и изложил его перед незнакомым мне школьным учителем. Я его принимал за учителя.