Кваздапил. Наявули - стр. 24
– Ты знаешь? – спросил Гарун.
Он глядел в пол.
– О свадьбе и что было после? Вчера рассказали.
– Ты понимаешь, что мой отец не мог поступить по-другому?
– Да.
– И понимаешь, что Хадя тоже не могла поступить по-другому?
– Понимаю разумом, но не душой. Если бы ты в свое время дал мне шанс, Хадя была бы жива и счастлива.
– Жива – возможно, хотя и не точно, потому что отец не допустил бы такой свадьбы. И уж точно сестра не была бы счастлива, без согласия родителей это невозможно.
– Я говорю о другом счастье. О личном.
– А ты живешь в вакууме?
– Ты же понимаешь, о чем я…
– А ты – о чем я. Не перебивай. Расскажу одну занимательную и очень грустную историю. Я присутствовал на странной свадьбе, где соединенные обычаем новобрачные глядели друг на друга волком и глаза невесты вместо радости переполняло тоскливое смирение.
– Ты говоришь о свадьбе Хади?
– А о чьей же еще, маймун тупоголовый?! По твоей прихоти самый светлый день в жизни любой девушки завершился кошмаром. Когда опозоренная Хадя вернулась среди ночи, разъяренный отец хотел убить ее, так поступить требовала честь.
– Так поступить требовали дикие традиции.
– Не нам с тобой решать, что дико, а что нет. Твоя сестра переспала с кучей мужиков, иногда – за материальные плюшки. Даже если ее заставили, для меня ее поступки – дикость. Честь требовала от твоей сестры умереть, но не допустить и, тем более, не совершать неприемлемого.
В недавнем сне Гарун признался мне, что Машкины «художества» выплыли наружу, но то был сон. Подсознание чего-то боится, и, когда сознание спит, страх заставляет картинку материализоваться. Ночью страхи оживают, а потом приходит утро и рассеивает их. Сон не может быть явью, потому он и сон!
– Эти слухи про Машу…
Гарун перебил:
– Когда люди рискуют жизнью, чтобы по чьей-то просьбе раздобыть технику со значимыми файлами, они копируют добычу. На всякий случай. То, о чем говорю, я видел своими глазами. Не переживай, тех записей больше нет – я понял, почему пришлось прибегнуть к таким мерам. Сейчас я рассказываю про свою сестру, а не про твою. Тебе интересно?
– Очень.
– Мы как раз подошли к главному. Я же зачем-то пришел к тебе? Пришел. Поэтому слушай. Я совершил неслыханное: встал на пути отца. Вопреки всем традициям и обычаям. На кону стояла жизнь родного человека, и у меня не было выбора. Вернее, выбор был, и я его сделал – не тот, правильный для моего окружения, а тот, который вызвал радость в глазах матери. В ту секунду мама тоже проклинала вековые традиции и обычаи. Пусть не покажется, что хвастаюсь, но я не последний боец смешанных единоборств и боев без правил, и кое-что могу даже после ранения. Я утихомирил отца. Когда он понял, что со мной не справится, я сказал: «Ты потерял дочь. Если сделаешь то, что собираешься, то потеряешь вторую дочь и сына». В таких делах словами не бросаются. Он понял, что я не отступлю. Я забрал бы Хадю и уехал, обменявшись с родителями проклятиями. Разве кто-то хочет такой судьбы? Отец и сам не хотел убивать дочь – его руку направляли воспитание и общественное мнение. Он стал искать выход. Это было сложно. Позор семьи смывается только кровью. К делу привлекли маминого брата, и Хадю «похоронили». – Дважды синхронно согнув по два пальца приподнятых рук, Гарун сделал знак кавычек.