Кваздапил. Наявули - стр. 18
Я пошел в прихожую. Сейчас, когда Гарун здесь, меня обрадовало бы единственное: чтобы за дверью оказались мордовороты от Люськи-Теплицы. С другом мы решили бы эту проблему раз и навсегда. Путь в областной центр для меня вновь откроется.
Стоп. Почему именно так? То есть, с другом-беспредельщиком я крутой, а без него ничего не могу? И так будет всю жизнь? Зачем же я такой нужен – решатель проблем чужими руками, а сам ни на что не способный?
Не-е-ет, так дело не пойдет. С Люськой и Костей я договорюсь сам – пусть не столь жестко, как мог бы с помощью Гаруна, и все же сам. Я – мужчина, я должен отвечать за свои поступки, а поступать должен так, чтобы не было стыдно.
С чувством необыкновенной легкости на душе я распахнул дверь.
– Привет.
На лестничной площадке нетерпеливо перетаптывалась красиво одетая Даша. Длинные волосы ниспадали на плечи, фигуру облегало красное платье до середины бедер – короткое и броское. Все мужчины по пути к моему дому должны были, как в фильме «Матрица», оборачиваться на невероятно яркую Дашу, а проезжающие машины врезаться. Гладкие коленки сияли, остальная часть ног тоже словно бы светилась и просто-таки просилась в руки. Вспомнилось классическое: «Люблю я бешеную младость, и тесноту, и блеск, и радость, и дам обдуманный наряд, люблю их ножки, только вряд найдете вы в России целой три пары стройных женских ног…» Времена изменились, или Поэт вращался в таком кругу, где, как среди королевских семейств, все лица вытянутые, а ноги кривые. В России стройных женских ног больше, чем где бы то ни было. Даша – одно из подтверждений правила, которое в Пушкинские времена в аристократической среде было исключением.
Платье Даша выбрала красное, а этот цвет олицетворяет страсть и агрессию. Недаром ярко-красный галстук на международных переговорах считается неприличным – если, конечно, тому, кто носит, есть дело до приличий. Дальше углубляться не буду, это уже политика, а политику я люблю лишь до момента, пока она не начинает любить меня. Впрочем, поприкалываться над политиками сам Бог велел – даже в такой ситуации. Ну, или Аллах – кому какое имя ближе. Бог, если есть, то один, а мы, разные, перекраиваем Его под себя.
– Маши нет.
– Знаю. Я пришла к тебе. Маша сказала, что тебе плохо, и я подумала… Прости. Наверное, я не вовремя. Лучше я уйду.
– Не вовремя, – согласился я.
Даша продолжала стоять.
– Что-то еще? – спросил я.
– Вообще-то, да, мне нужно кое-что сказать. – На лестничной площадке Даша чувствовала себя неуютно, а в квартиру я не пускал. – Не хочу юлить и играть в глупые игры. Тебе плохо. Мне тоже плохо. Мне тоскливо и одиноко так, что хоть вешайся. Когда Маша сказала, что ты дома, что с Надей у вас не сложилось и теперь ты очень переживаешь, я решила зайти. Прости меня за все, что я тогда наговорила…