КВАРТИРАНТ. Повести и рассказы - стр. 25
Автомат узнал меня: мне показалось, он приветливо подмигнул. Я трижды тихонько сплюнул через левое плечо. Минут десять машина размышляла, как со мной поступить, и оказалась смышленой тварью: угадала прощальный бенефис любителя.
С сотни я удвоил капитал. Автомат предложил призовую игру.
Баловень судьбы мог нажимать любые кнопки. Машина поощрительно отмалчивалась, после каждого удачного хода, словно педагог на экзамене, наслаждался ответом любимчика. Мы издевались над зрителями, не ведавшими о сговоре. Играли на их нервах, как на флейте. Слушок о везучем парне пробежал меж игроков. Посмотреть действительно стоило!
За пять секунд я четыре раза нажал красную кнопку, и закончил аккорд мизинцем – на черной. Автомат благодушно подмигнул, потешаясь со мной испуганному и изумленному ропоту зевак. Шестая карта оказалась красной. Я из пижонства встал размяться. Помню отчетливо: мне вдруг захотелось удивить зрителей. И тут настроение машины переменилось. Она не узнала меня в толпе и рассердилась. Я похолодел: везение закончилось, меня ждало сокрушительное поражение.
В погоне за цветовой гармонией эстет во мне потянулся к черному. Но на моей стороне в игру вступили высшие силы. Дитя комсомольского невежества, после этого случая я заподозрил нечто о звездном небе надо мной и моральном законе во мне. Какой-то любитель зрелищ, протискиваясь к действу, неосторожно пихнул наблюдателя из первого ряда. Тот повалился на меня. Я не удержался и руками упал на кнопки. За спиной охнули и матюгнулись. Я даже не успел испугаться, как если бы меня прихлопнула бетонная плита. Под туш автомата в ряд легла победная карта.
Четыре дня назад я мечтал о триумфе. А теперь на улице равнодушно ковырял носком туфли первые опавшие листья и тупо вспоминал случившееся. Сейчас, когда город будил сознание шумами неведомого происхождения, стуками трамвайных колес, голубиным воркованием я осознал безрассудство своего поступка, и испугался. Мне повезло! Многие свершения моей юности ныне кажутся мне непоследовательными и глупыми. Но этот пустяк перевернул мою жизнь, стал логическим завершением предначертанного. Как не смешно звучит: я совершил мужской поступок. По эмоциональному накалу он, может быть, не уступал спазмам совести Ганички Иволгина перед пылавшим в камине свертком ассигнаций за любовь Настасьи Филипповны. Я не взял даровые деньги любимой, подчеркиваю, любимой женщины!
Впрочем, это я думал потом. Дорогой домой мыслей не было. Ощущал я только какое-то наслаждение: удачи, победы, могущества. Мелькал предо мной и образ Лены.