Квантун - стр. 61
– Так я и вел беседы…
– Но зачем при этом напиваться, точно деревенский пропойца? Зачем?
– Знаешь что, мой дорогой схимник, – сжал зубы лейтенант. Левая его рука вцепилась в кортик, – не тебе меня учить уму-разуму! А коли считаешь меня деревенским пропойцей, то не имею более возможности продолжать с тобой общение.
Унгебауэр убежал курить, оставив Горского наедине со своими мыслями. Между попутчиками, ставшими за это время товарищами, случилась глупая и ненужная ссора.
Без двадцати четыре прибыли в Омск – главный город Акмолинской области. Область эта, лишенная всякой природы, представляла собою, за редким исключением, голую степь. Половину ее жителей составляли тюркские народы с круглыми головами и характерным разрезом глаз. Главным источником впечатлений в сей неживописной местности оказался полноводный Иртыш. Очень скромная железнодорожная станция встретила пассажиров бураном. Город заволокла белая пелена. В окна вагонов задувал такой сильный ветер, что никому и в голову не пришло выйти на дебаркадер. В столице Степного генерал-губернаторства поезд простоял целый час.
Вечером Унгебауэр вновь ушел просаживать деньги за игрой в преферанс. Как и следовало ожидать, явился жуир поздно и в еще более скотском состоянии, чем давеча. Горский сделал вид, что спит. Он догадывался, что Демьян Константинович нарочно так надрался, дабы его позлить. Пусть теперь спит на ковре, как собака, если не сможет залезть наверх. Будет подлецу урок! Уступать ему нижнее место киевлянин не хотел.
К вящему удивлению офицер флота легко подтянулся, опершись о стену, и перевалил свое отяжелевшее тело на полку.
На следующий день Антон Федорович увидел самую настоящую тайгу. Лиственные леса уступили место хвойным. Ели и пихты прочно обосновались в окрестных пейзажах, устланных снегом. От омского бурана не осталось и следа.
Унгебауэр мучился от головной боли, но заговорить с Горским не пытался. Коллежский секретарь, как обычно, уткнулся в книгу и своего попутчика не замечал. Тогда лейтенант выкинул очередной курбет: напился уже к обеду. Антона Федоровича это сильно обозлило. Вдобавок ко всему некстати явился проводник с новым постельным бельем (неужели прошло три ночи?). На Демьяна Константиновича поглядел с недоумением и как будто с презрением. Без лишних вопросов кондуктор сгреб в охапку унгебауэровские простыни, быстро застелил свежие и застыл на пороге в ожидании чаевых. Порывшись с минуту в кармане, офицер флота извлек помятую «зелененькую» и с гордым видом вручил ее служащему. Не поверив своему счастью, проводник изумленно округлил глаза, тотчас опомнился, схватил предлагаемую трешку, оскалил желтые от курения зубы, расшаркался и мигом исчез. Пока щедрый дуралей не передумал.