Кваки против слепой старухи - стр. 6
Европейцы, например, до последних пор понять не могли и не хотели, как это мы умудряемся терпеть некоторые вещи от других нетитульных наций, живущих в нашей стране. Да вот так и терпим, и дружим, и воюем вместе, праздники справляем. Ссоримся иногда? Ну, а куда же без этого? Даже ссора, которая оканчивается межнациональным конфликтом с тысячами жертв, не повод устраивать нам, русским, этническую резню малым народам. Мы учим любви, а не смерти. Нам удалось и с рептилоидами войти в тысячелетний симбиоз. Взаимовыгодный обмен знаниями и силой. Русский народ – светлый, мудрый народ.
– Вот они нам и оплатили.
– Что поделаешь, – Мирон Григорьевич развёл руками. – Выживает сильнейший. Но запомни: нас хоронить ещё рано. И себя не хорони, не надо.
Давая мне понять, что разговор окончен, полковник встал, кивнул мне – мол, держись, и ушёл. Не прошло и трёх минут после его ухода, как ко мне вернулась Лиля. Она принесла завтрак.
– Ты знаешь, у нас событие, мы ждём гостей.
Лиля выглядела оживлённой. Ей, как и любой девушке её возраста, хотелось праздника, танцев, ухаживаний. Мне стало немного обидно: я уже заочно её ревновал к этим пришлым повстанцев. Ну, конечно, зачем ей инвалид, когда есть бравые бойцы, не боящиеся ничего на свете. Не справедливо по отношении к ней, но с чувствами я ничего поделать не мог. Вот выздоровею, тогда и возьму все эти сопли под контроль.
– Знаю, твой отец рассказывал.
– Ты чего такой хмурый сегодня? А, Егорушка?
– Ничего. – Я прям себя не узнаю: надулся, как маленький, и чую – слёзы на глаза наворачиваются. Не в порядке моя нервная система, вредно, знаете ли, в голову себе стрелять, приводит к таким вот нежелательным последствиям. Вдруг я так до конца и не восстановлюсь, и навсегда останусь таким вот плаксой. Фу. Самому от себя тошно. – Нет, правда, тебе, наверное, надо готовиться ко встрече с гостями? Так ты иди, я тут сам как-нибудь справлюсь.
Лиля, немного опешила от такого моего отношения, несправедливого, надо сказать, отношения. Ресницы захлопали у неё, как крылья, глаза стали большими и затуманились.
– Егор, ты подумал, что я тебя брошу?
– Да нет, – начал я юлить.
– Ну хочешь, я вообще никуда не пойду, с тобой останусь.
– Нет уж, иди, раз так хочется.
– Глупый какой. Какие же вы мужчины всё же дети…
Лиля повернулась ко мне спиной и пошла к двери. Сердце моё ушло в пятки. Что я натворил! Или я оказался прав, и Лиля просто меня жалела? Лиля подошла к двери, закрыла её на щеколду и вернулась к моей постели. Она снова улыбалась. Шнурки на платье поддались её ловким пальцам на удивление легко…