Кушаны - стр. 31

Царь обошел «поле боя». Союз с Гермеем был бы очень кстати! Они могли бы создать еще один фронт в тылу Пакоры! Что ж, остается ждать ответ из Кабуры24. Еще есть время. Но придется изменить расстановку сил.

– Ноконзок, – царь оперся о посох, не сводя глаз с плана, – нам с тобой придется разделиться. Ты пойдешь с Саданкау и Агизилесом, я – с Саданкашем. Как сложится битва на стыке трех царств, предсказать трудно. Моя конница там будет нужнее! А у вас будет в резерве войско, собираемое у Старой крепости.

За закрытыми дверями послышалась возня, лязг оружия. Руки бывалых воинов легли на рукояти мечей. Опыт боевых походов научил быстро реагировать на необычные звуки. Но двери распахнулись, и в зал вбежал мальчик лет семи. Шапка на его голове сползла набок, кудри выбились из-под нее и закрыли щеку. Мальчик улыбался во весь рот, не отрывая глаз от царя. Куджула опустил руку и шагнул вперед.

– Вима! – только и успел он произнести имя внука, как тот уже обвил руками его шею. – Ух ты, какой большой стал! – Куджула обнял внука, похлопал его по спине. – И тяжелый!

– Я хорошо кушаю, – доложил Вима, устроившись на руках деда.

Мужчины улыбнулись детской непосредственности, а Саданкаш пожурил его:

– Слазь. Не маленький уже.

Куджула опустил мальчика на пол и приобнял за плечи.

– У всех есть дело! – сказал он, обращаясь к военачальникам, и кивнул, давая понять, что аудиенция окончена.

– Что там за шум был? – спросил он внука, подводя к трону. Они уселись на него вместе, рядышком.

– А, – отмахнулся мальчик, – я бежал, воин спускался, я врезался в него, он упал.

Куджула заметил, что Саданкаш у дверей слушает стражника. Отпустив его, сын подошел к трону.

– Твой начальник конницы оступился.

Куджула ухмыльнулся в усы. Не везет сегодня Буцзю: то кашляет, то падает.

– Жив хоть? – не скрывая насмешки, спросил сына.

– Да что ему сделается? – вместо отца ответил Вима. И, забыв о каком-то воине, который попался на его пути, принялся рассказывать деду о своих открытиях на реке, куда утром он успел съездить с воспитателем.

Куджула слушал с вниманием и любовался внуком. Вырос за год, что он не видел его, окреп. Но нежность в лице еще делает его милым. Подрастет, отрастит усы, бороду, станет как он. Хотя… Куджула взглянул на сына. Он не стал! И бороду не носит, и усы только начал отпускать. Никак к его приезду. Да и полные щеки, доставшиеся от матери, как и пухлые губы, придавали его лицу что-то женское, несерьезное. Но родовая черта Кадфизов – крупный прямой нос с бороздкой на переносице, – как тамга, передавался от поколения к поколению. Что особо выделяло Саданкаша из всех Кадфизов – это глаза. Огромные, они будто сами впитывали мудрость, таили в своей непостижимой глубине тайну и знания, которые Саданкаш приобретал, общаясь с пилигримами, прибывающими с торговыми караванами, читая хранимые в особой комнате папирусы из страны Та-кем