Кушаны - стр. 25

– Не до довольства ему сейчас. И с дороги устал, и думы тревожные.

Сердце Уши упало. Она спросила почти обреченно, зная ответ наперед:

– Воевать будете?

Ноконзок сделал вид, что не расслышал вопроса.

Они прошли в широкий коридор, из которого можно было попасть во все части дома: прямо – в парадный зал, налево – к комнатам очищения, направо – в столовую и спальни, а дальше по узкому проходу – к домашнему святилищу, на алтаре которого рядом с фигурками особо почитаемой семьей богини плодородия стояли фигурки бога огня Фарро и бога ветра Вадо.

Ноконзок любил проводить время в святилище, сидя на широкой суфе, погружаясь в думы об устройстве мира, о судьбах людей, о замыслах богов. Огонек, все время тлеющий в светильнике перед алтарем, очищал мысли и сердце от тягот. Но сейчас ему больше всего хотелось человеческого тепла: прижаться к Уше, уткнуться в ее плечо, втянуть в себя успокаивающий запах ее волос и уснуть блаженно и спокойно! Супруги прошли в спальню. Уша сама стянула с ног мужа сапоги, помогла снять одежду, омыла его ноги, тщательно вытерла досуха и, дождавшись, когда слуга приберет все, сняла платье и, укутав Ноконзока шерстяным одеялом поверх цветастого тканого покрывала, сама нырнула под него и обняла мужа.

– Завтра до свету в храм пойду. Потом к царю, – засыпая, сказал Ноконзок. – Ты не волнуйся. Мы не скоро уйдем. Войска еще на подходе. Да не все решено. Спи спокойно. И за Агизилеса не переживай. С Саданкашем пойдет.

Уша прерывисто вздохнула. Говорили о детях! А богиня поможет, защитит! Они вымолят ее благосклонность, принесут хорошую жертву.

Дождь угомонился ночью. Барабанная капель за стенами домов постепенно смолкла, уступив место тишине, разрываемой лишь резким криком ночной птицы. Жрец храма Ардохшо ворочался всю ночь и уснул под утро, когда слуга принес и пристроил жаровню с горячими углями ему в ноги. Тепло сделало свое дело: разогрелась кровь в ступнях, а веки тотчас отяжелели и сомкнулись тогда, когда уже пора было открывать их. Слуга не смог разбудить хозяина, как обычно, простыми словами, произнесенными тихим голосом у самого уха: «Вставай, господин, Михро уже на подходе!». Жрец очнулся от прикосновения к плечу холодной руки и, спросонья не разобрав, кто перед ним, испугался и сполз на циновку перед ложем.

– Госпожа моя, непорочная, сильная, чем я провинился перед тобой? За что обрекаешь меня на вечный холод подземелья? – пролепетал он.

Слуга испугался слов хозяина и стоял, не зная, что делать. То ли сказать, что это он, а не богиня, тормошит его, то ли молча дождаться, когда жрец окончательно проснется и сам увидит, что светает, а его старательный слуга в такую рань готов служить ему во имя Великой Богини.