Кусака - стр. 18
– Как Дженни?
– Точно. – Маленькая Дженни Гэлвин жила через несколько домов от Хэммондов и уехала с родителями сразу после Рождества. – Мистер Боннер собирается в августе закрыть бакалею. К тому времени, я думаю, почти все уже уедут.
– Ой. – Стиви обдумала это. В бакалее все покупали еду. – И мы тоже уедем, – сказала она наконец.
– Да. И мы тоже.
Тогда, значит, мистер и миссис Лукас уедут, поняла Стиви. А Душистый Горошек: что будет с Душистым Горошком? Выпустят ли его на свободу, или загонят в вольер для перевозки, или сядут на него и ускачут отсюда? Над этой загадкой стоило подумать, но девочка поняла, что чему-то приходит конец, и от этого где-то около сердца шевельнулась грусть – чувство, с которым, по соображениям Стиви, должно быть, хорошо был знаком папа.
Изрезанную канавами землю покрывали островки растрепанной полыни, над которыми высились цилиндрические башни кактусов. Примерно в двух милях за медным рудником от Кобре-роуд отделялась залитая черным гудроном дорога; она стремительно убегала на северо-запад под белую гранитную арку, на которой тусклыми медными буквами было выдавлено «ПРЕСТОН». Джесси посмотрела направо и увидела в конце черной дороги большую гасиенду, мерцавшую в поднимавшихся от земли волнах разогретого воздуха. «Вам тоже удачи», – подумала Джесси, представив себе женщину, которая, вероятно, спала в этом доме на прохладных шелковых простынях. Должно быть, у Селесты Престон только и осталось, что простыни и дом – да и то вряд ли надолго.
Они ехали по дороге, рассекавшей пустыню. Стиви, не отрываясь, глядела в окно, личико под козырьком бейсболки было задумчивым и спокойным. Джесси поерзала на сиденье, чтобы отлепить футболку. До поворота к дому Лукасов оставалось около полумили.
Стиви услышала высокое гудение и подумала, что над ухом летает москит. Она хлопнула по уху ладошкой, но гудение не исчезло, становясь громче и выше. В следующие несколько секунд ушам стало больно, словно их кололи иголкой.
Мама? – морщась, сказала девочка. – Уши болят!
По перепонкам Джесси тоже ударила острая колющая боль, но этим дело не кончилось: заныли задние коренные зубы. Она открыла рот, работая нижней челюстью, и услышала, как Стиви сказала: «Ой! Что это, мам?»
– Не знаю, ми… – мотор грузовичка неожиданно заглох. Просто заглох – без перебоев и одышки. Они катились по инерции. Джесси прибавила газа, но вчера она заполнила бак, поэтому он не мог быть пустым. Теперь барабанные перепонки действительно болели, пульсировали, отзываясь на высокую, мучительно-неприятную ноту, напоминавшую далекий вой. Стиви зажала уши руками, в глазах ярко заблестели слезы. «Что это, мам?» – снова спросила она с панической дрожью в голосе. – «Мама, что это?»