Кукла Коломбины - стр. 15

– Нет. Эту детям давать нельзя. В два счета раздерут! Она такая… изящная, что ли. Ну вроде как… не знаю… на полку поставить. Да погоди-ка. В деле снимок есть. Велел сделать. Подумал, вдруг понадобится.

Чебнев достал из папки фотографию. Нюрка так и впилась в нее глазами.

Красивая куколка. Сразу видно, тонкая работа. И сделана с талантом.

– А этот Лохвицкий, он женат был? – спросила она, не отрывая взгляда от снимка.

– Да. Жена сейчас у начальника.

– А дети?

Афанасий Силыч призадумался.

– Детей, кажись, нет у него. Или… Точно нет. Бурмистров говорил, что бездетный. Это ты к чему спрашиваешь?

– Кому он куклу нес?

– Да кто его разберет.

– Любил, наверное.

– Кого это? – уловив в голосе дочери опасную мечтательность, насторожился Чебнев.

– Жену.

– Ты, Нюрка, кончай меня отвлекать. Дописывай и марш отсюдова. Не дай бог заявится кто, а потом доложит начальству, что ты в участке ошиваешься.

Нюрка уткнулась в опись, но кукла покоя ей не давала. То и дело она поднимала глаза на снимок и глядела задумчиво.

Афанасий, заметив это, грешным делом подумал, что дочке хотелось бы иметь такую себе. А что? Она ребенок совсем. В детстве игрушек было мало, а таких фасонистых – вообще никогда.

Афанасию вдруг так жалко стало своей дочурки, что ком в горле встал. Он даже решил, что на следующей неделе, получив жалованье, непременно купит ей такой же расшитый бисером ридикюльчик, какой они видели намедни у соседки Варвары Модестовны. Нюрка даже рот открыла, когда та вышла с ним в коридор. А ведь и вправду сказать: не приходило ему в голову, что хочется девчонке принарядиться, щегольнуть. Ну хоть изредка. Куклу уж вряд ли приобретать стоит. Не возьмет Нюрка. Зыркнет только. Вы что, мол, за ребенка меня до сих пор считаете? Даже если очень хотеть будет, не возьмет! А ридикюль этот в самый раз будет. Вещица красивая и взрослая.

– А помните ли вы, тятенька, того гусарского корнета, что в тринадцатом году в марте самоубийством жизнь кончил? – спросила вдруг Нюрка и взглянула пристально.

Афанасий Силыч, пребывающий в трогательных раздумьях, уставился непонимающе:

– Чего?

– Ну вспомните, пожалуйста. Его Всеволод звали, а фамилия… Князев. Ну, который в Риге застрелился. Служил там.

– И при чем тут корнет? – совсем растерялся Афанасий.

– Его к нам хоронить привозили. Тело сопровождал ваш знакомый исправник, а с ним урядник. Ну? Вспомнили?

– Это Вистов, что ли? Вместе служили в восьмом году?

– Да, точно. Он еще к нам на обед приходил, все Фефин пирог с капустой нахваливал, а между делом рассказывал, как дознание учиняли.