Кто ты, человек? - стр. 18

Вот было б весело в компании такой,

И до грядущего подать рукой…^>10

Поднос становится огромным и тяжелым, бутылок все больше и больше. Они толкаются совсем как живые, приподнимают свои крышечки в такт мелодии и вдруг подхватывают хором припев, басами выводят:

Парни, парни, это в наших силах:

Землю от пожара уберечь,

Мы за мир, за дружбу, за улыбки милых,

За сер-деч-ность встреч.

Мороженое тает на глазах, а той, которую ждал Толя, все нет и нет. Рыбальченко только громко смеется. Он поднял поднос высоко над головой, бутылки начинают раскачиваться. Креманкам нет места, они вот-вот упадут на пол. Тут бедняга Левон срывается вниз, но, зацепившись рукой за край подноса, висит и как дите малое горько-горько плачет. Внезапно как заорет, почему-то густым басом: «СМИ-И-РНА!»

– А вот и я, друзья мои! – это пришел в гости Петропавлов, тот самый Замнач по строевой Рижского мореходного. Толя окончательно проснулся. Командирский бас Петропавлова заставил заплакать ребенка в соседнем купе. Моряк осекся и перешел на громкий шепот:

– Ребята, как я вам благодарен! Это же не курсанты, корсары какие-то. Я поэтому к вам ненадолго.

Он принес два огромных кулька баранок: один с маком, другой, поменьше, – с солью.

Стас приветливо откликнулся:

– А мы тут как раз опять собрались чай пить, почти как англичане, ну только не five, а seven o’clock. Уже заказали пару стаканов у проводника минуту назад.

Мимо купе в сторону вагона-ресторана опять шел Воскобойников. Поинтересовался «не надо ли чего честной компании, поскольку скоро прибытие»? Попросили пару стаканов, а проснувшийся Сахаров заказал бутылочку Дюшеса.

– Сей момент, – по-старорежимному ответил проводник и споро засеменил в сторону вагона-ресторана.

– Вот и славно! – воскликнул Петропавлов и окинул взглядом попутчиков. А что все такие грустные да кислые?

– Мы не кислые, – отвечал Стас, – просто Анатолий вздремнул чуток, а мы тут поспорили с Шурочкой насчет Раскольникова. Вот сидим, дуемся друг на друга теперь.

– Да бросьте, какая ерунда! Убедила я вас, убедила же, признавайтесь, – она шутя хлопнула кулачком по его плечу. – Это вы теперь грустный, а не я…

– Нет, с чего вы взяли? Хотите вот, хоть песню спою, чтобы доказать?

Сахаров с верхней полки, положив кулак под подбородок, невесело наблюдал за спорщиками.

Петропавлов лукаво улыбнулся и торжественно сообщил:

– Ну, песня – само собой, но больше я стихи люблю. Особенно, если в них про море…

Что-то вспомнив, он эффектно щелкнул пальцами и добавил:

– Вот, например, хотя название запамятовал.

Сидя вполоборота на краешке нижней полки, по-гусарски положив руку на колено, он начал читать, глядя в глаза Шуре: