Кто смеется последним - стр. 13

– Когда ты ушла?

– Где-то полгода назад.

– Должен же быть какой-то способ избавиться от него?

Она пожала плечами:

– Я могла бы откупиться. За двадцать тысяч долларов он даст мне развод. Вот так все убого.

– Хочешь сказать, что за двадцать тысяч долларов ты могла бы купить свободу?

– Что говорить об этом? – Она нетерпеливо передернула плечами и стряхнула пепел в пепельницу. – Хочу, чтобы ты знал, Ларри, потому что чувствую, что влюбляюсь в тебя. – Она положила свою руку на мою. – Думала, что проживу и одна, но теперь вот встретила тебя и уже не знаю. Странно это и даже пугающе: вот познакомились мужчина и женщина – и все меняется. Думаю, это наша последняя встреча, Ларри. Знаю, что у тебя есть деньги и что ты влюблен, но меня нельзя взять и купить!

Она взглянула прямо мне в глаза:

– Не говори, что ты заплатишь Алексу за мою свободу. Я не смогу это принять. Я работаю, коплю. Надеюсь, что через пару лет смогу откупиться, но не хочу, чтобы ты ждал столько времени.

– Я дам тебе в долг, Гленда! Я не просто так дам их тебе – одолжу! А ты вернешь, когда сможешь.

– Нет! – Она встала. – Время позднее.

Я встал, обнял ее и притянул к себе.

– Ох, Ларри, – сказала она, ее лицо было прямо напротив моего. – Только в этот раз… Я так хочу тебя!

И она прижалась ко мне всем телом.

И тут раздался звонок в дверь.

Как от удара током мы отскочили друг от друга и уставились на входную дверь, которая вела прямо в гостиную.

– Не отвечай, – прошептал я.

– Придется. – Она указала на окно с отдернутыми занавесками. – Кто бы это ни был, он знает, что я здесь.

– Мне надо спрятаться!

Я был в панике, и вот почему. Дело в том, что я считался влиятельным человеком в Шарнвилле. Был на короткой ноге со всеми большими шишками в Загородном клубе. Если бы меня застали в квартире замужней женщины-фотографа, то это породило бы слухи и сплетни, которые запятнали бы мою репутацию.

– Нет! – бросила она.

В тревоге, с бешено бьющимся сердцем я смотрел, как она пересекла комнату, чтобы открыть дверь.

На пороге стоял шериф Джо Томсон – последний, кого я хотел бы видеть в тот момент.

Я уже упоминал, что мы частенько играли с ним в гольф и в целом неплохо ладили, однако же из нашей с ним болтовни на поле мне стало ясно, что этот человек – полицейский до мозга костей. Ему было около сорока пяти, высокий, поджарый, в полиции он работал порядка двадцати лет. Было в его лице что-то хищно-орлиное: пронырливый взгляд маленьких глаз, крючковатый нос и тонкие губы. Он был абсолютно лишен чувства юмора, в гольф играл предельно серьезно, хотя, казалось, был спокоен и расслаблен. Я был уверен, что в критический момент он может быть совершенно безжалостным.