Кто служил в армии, в цирке не смеётся. Сборник рассказов - стр. 51

Ну.., а этих через два часа, мы отправляем с сопровождающим офицером на вокзал и в Союз. Этот будет существовать в вечной темноте, а этот будет бороться за свою жизнь. Вернее, за её продолжительность….

Из глубины строя батареи донёсся солдатский шепоток: – Блинннн…, или он дедушку грохнет, когда приедет или всей роднёй его прибьют. Бедный дедушка.

– Командир…. Командиррррр…. Прапорщик!!!!!! Он что, тоже что ли пьяный? – Меня долго и сильно тормошили за плечи с двух сторон и в конце концов всё-таки сумели вытащить из глубокого и здорового военного сна. Очумелый, вскинулся и, сев на матраце, всё ещё мутными от сна глазами посмотрел на тормошивших меня работяг.

– Вооо…, наконец-то… Ты что, прапорщик, с солдатами квасил?

– С какими солдатами? – Непонимающе уставился на работяг в сильно замасленных спецовках.

– С какими…, какими? Не с мои же…. С твоими. Вон они нахрюканные валяются, – озлился самый замасленный рабочий и мотнул головой в сторону.

Я послушно повернул голову и увидел рядом с собой шеренгу солдатских матрацев, на которых в разнообразных позах, в пьяном угаре, пуская в воздух тихие стоны, слюни и здоровые солдатские газы, валялись мои подчинённые. Один даже лежал мордой в собственной блевотине.

И тут всё мгновенно вспомнил. И то что я старший команды, и то что мы уже второй день находились в командировке на Михайловском алюминиевом заводе, и то что бойцы вчера вечером, наплевав на меня, открыто и нагло ушли в самоход в город. Там-то они наверно и нажрались.

– Неее…, это они без меня, – удручённо протянул я и обречённо вздохнул, – проспятся…, вот тогда и устрою разборки.

Это пришлось сказать для рабочих, а сам про себя горестно подумал: – Как бы они сами со мной разборки не устроили.

– Ладно, ладно, командир, это твои проблемы. Беги скорее в цех, там твой солдат загашенный с ломиком бегает. Всю ночную смену разогнал. Как бы кого не покалечил или убил…, – заторопили меня оба работяги, стягивая с матраца.

– Погодите…, погодите…, – упёршись пятками в старый и расщеплённый паркет огромной комнаты, лихорадочно стал пересчитывать бойцов. Со мной было тринадцать человек, а здесь валялось только двенадцать. Кого тогда нет????

Я никак, в течение нескольких секунд, не мог сообразить – Кто там мог бегать с ломиком? Потом махнул рукой и выскочил впереди рабочих из «Красного уголка» цеха, куда нас определили на постой. Перебежал большую, пустую и мрачную комнату, выскочил на обширную железную площадку с крутой железной лестницей, спускающейся в сам цех. Выскочил и опёрся на железные перила, вперив свой взбалмошный взгляд в глубину цеха, пытаясь разобраться в обстановке. Со стороны моя фигура в бриджах, заправленных в хромовые сапоги, в тельняшке ВДВ смотрелась наверно колоритно и предполагала во мне либо матёрого матроса на капитанском мостике в самый разгар шторма, либо революционного, но тоже матроса, готового толкануть в массы речугу и зажечь эти массы на борьбу с Деникиным, или с Колчаком. Только беда была в том, что эти рабочие массы в количестве двадцати человек висели на козловом кране посередине цеха. Если человек семь вполне комфортно расположились на тесной площадке крановщицы, то остальные висели, цепляясь за всё, за что было возможно и уже из последних сил.