Кто боится смерти - стр. 4

Внутри было еще жарче. Однако я выросла в пустыне. Привыкла к сильному жару и холоду. Я с опаской посмотрела, как из-под молота сыплются искры. Затем со всем возможным уважением сказала:

– Ога, у меня есть для вас вода.

Он не ожидал услышать мой голос. А увидеть в своей кузне тощую девочку, которую люди зовут эву, ожидал еще меньше. Он поднял очки на лоб. Вокруг глаз, там, где не было сажи, кожа была темно-коричневой, как у мамы. «Белки его глаз слишком белые для того, кто весь день смотрит на огонь», – подумала я.

– Дитя, тебе нельзя здесь быть, – сказал он.

Я шагнула назад. У него был гулкий голос. Полный. Если бы этот человек говорил в пустыне, звери слышали бы его за несколько миль.

– Тут не так уж жарко, – сказала я. И подняла воду повыше: – Вот.

Я подошла поближе, помня о том, что я такое. На мне было зеленое платье, сшитое мамой. Ткань легкая, но закрыто было все, вплоть до лодыжек и запястий. Она и покрывало меня носить заставила бы, но духу не хватило.

Сейчас происходило нечто странное. Обычно люди сторонились меня, потому что я была эву. Но иногда меня обступали женщины.

– Кожа у нее, – говорили они друг другу, не обращаясь ко мне, – больно гладкая и тонкая. Как верблюжье молоко.

– А волосы необычные, пушистые, как облако сухой травы.

– А глаза как у пустынной кошки.

– Ани создает странную красоту из уродства.

– Когда дорастет до обряда одиннадцатого года, может, будет красавица.

– А толку-то в обряде? Никто на ней не женится.

И раздавался смех.

На базаре мужчины пытались схватить меня, но я всегда оказывалась шустрее, и умела царапаться. Научилась у пустынных кошек. Все это смущало мой шестилетний ум. И, стоя перед этим кузнецом, я боялась, что он тоже может счесть мои уродливые черты странно притягательными.

Я протянула ему чашку. Он взял ее и сделал долгий глубокий глоток, выпил все до капли. Я была высокой для своего возраста, но и он был огромным. Пришлось запрокинуть голову, чтобы увидеть его улыбку. Он выдохнул с большим облегчением и отдал мне чашку.

– Хорошая вода, – сказал он и вернулся к наковальне. – Для водяного духа ты слишком большая и уж точно слишком смелая.

Я улыбнулась и сказала:

– Меня зовут Оньесонву Убейд. А вас, Ога?

– Фадиль Огундиму, – он посмотрел на руки в рукавицах. – Я бы пожал тебе руку, Оньесонву, но рукавицы горячие.

– Это ничего, Ога, – сказала я. – Вы же кузнец!

Он кивнул.

– Как и мой отец, и его отец, и его отец и так далее.

– Мы с мамой только недавно здесь поселились, – брякнула я. И тут вспомнила, что уже поздно: – Ой, мне надо идти, Ога Огундиму!