Крымское зарево - стр. 23
– Может, внизу покараулишь? Задремлешь и свалишься.
– Выдержу, – раздался сверху лаконичный ответ.
Капитан покрутил головой: до чего же своенравный. Хотя спорить с Зинчуком не стал, задумал подловить его по-другому. Самое тяжелое время для караула начинается перед рассветом. Когда в последние ночные часы невыносимо клонит в сон, можно даже с открытыми глазами увидеть сны и впасть на несколько секунд в легкое забытье на грани яви. А уж если разрешить себе хоть на секунду прикрыть глаза, то срубит накрепко и надолго. Упрямство парнишки уязвляло Глеба, поэтому он решил проучить самонадеянного Павла: пробраться перед рассветом к охранному посту и поймать молодого разведчика на нарушении устава, то есть застать его во время выполнения боевой задачи спящим.
В землянке дружно сопели молодые солдаты. После длинного дня, тяжелых испытаний сон у ребят был крепкий. Командир устроил себе место в уголке, вытянулся на тюфяке и сверху накрылся плащ-палаткой, чтобы сырость от стен не пробирала до костей. Перед тем как провалиться в сон, вдруг с облегчением подумал: «Хорошо, что Зинчук со Снежком в карауле, уж эти точно никого не пропустят». Почему-то от этой мысли стало сразу спокойнее, и он заснул крепче, чем обычно.
Вынырнул из забытья Глеб по привычке еще до того, как небо стало светлеть перед рассветом. Было самое глухое и темное время, четыре часа утра, когда еще не чирикают птицы, закончили ночную охоту лесные зверьки, даже деревья притихли и устало замерли в ночной дремоте. Капитан натянул поплотнее шинель, чтобы спастись от пронзительной прохлады и двинулся между деревьями. Выбрал не тропинку к лагерю, а пошел в паре десятков метров от нее. Крался так, чтобы не хрустели под ногами ветки, прислушивался к лесным звукам. Но весь мир затих в безмолвии – ни ветерка, ни шуршания деревьев. Вот уже совсем близко дерево, на котором должен сидеть Зинчук. Вдруг в руку ткнулся горячий нос, а мягкий язычок лизнул в знак приветствия. Верный Снежок мгновенно почуял, кто идет по лесу, но выдавать Шубина лаем не стал, запомнив его вчерашние угощения. Глеб наклонился и подобрал небольшую ветку, решив кинуть ею в задремавшего Павла, чтобы тот в другой раз не хорохорился, что не уснет и не упадет вниз с высоты.
«Успею подхватить, – решил разведчик. – Парнишка совсем легкий, удержу». Он долго вглядывался в темноту, пытаясь различить между веток силуэт. Наконец глаза привыкли к темноте, Глеб смог различить Павла, но рука с приготовленной веткой замерла в воздухе. Парнишка вел себя странно: он махал руками и широко открывал рот, голова его покачивалась, будто в каком-то танце. Командир долго всматривался в странные движения, а потом вдруг сообразил: «Он поет! Беззвучно поет, чтобы не уснуть во время несения караула!» Глеб снова удивился: до чего сообразительный парень, будто родился для разведки, даже додумался, как взбодрить себя от ночной усталости без единого звука и почти без движения. Он потрепал Снежка по скатавшейся от грязи шерсти: «Не зря судьба в разведку привела твоего хозяина», – подумал он и молча пошел назад.