Крылья ветров (сборник) - стр. 14
Настя закрыла глаза. «Этого не может быть, – опустошённо подумала она. – Я не могу так с ним разговаривать. И он не может так разговаривать со мной. Это неправильно».
– Но вот поднять упавшего, и бить, пока он снова не упадёт, – медленно проговорила Настя, – это совсем другое удовольствие, правда?
– Разве я вас бью?
– Не только меня, Антон Валерьевич.
Зонненлихт вопросительно вскинул бровь.
– Вы же всех ненавидите, – сказала Настя, глядя на него в упор. – Как же вы так живёте, словно мы все грязь… Грязь под вашими роскошными ботинками… С чего вы так решили, хотела бы я знать…
Зонненлихт отвёл взгляд, и по его лицу скользнуло что-то вроде печали. Настя испуганно подумала, что сейчас он её ударит, и будет совершенно прав, она это заслужила. Пощёчину, и за лохмы, и об стол.
– Первое чувство, которое испытываешь, попадая сюда, – раздумчиво произнёс он, будто разговаривал сам с собой, – это отвращение. Самое настоящее отвращение. Ко всем, в том числе и к себе. Представьте себе то, что вам не нравится, то, чем вы брезгуете, то, что никогда не взяли бы в руки…
«Точно ударит», – подумала Настя и испуганно предположила:
– Какашка?
Зонненлихт усмехнулся. Не язвительно, как раньше, а почти по-доброму.
– Лучше жаба или паук. Страшно?
– Противно, – призналась Настя, уже ничего не понимая.
– Представьте, что вы, с вашим человеческим разумом, опытом, талантами, вдруг превратились в паука, – всё так же раздумчиво продолжал Зонненлихт. – В существо, которое вам омерзительно. Вы вынуждены жить по паучьим законам, установкам общества, морали, которая вам чужда. Вся ваша человеческая суть, все возможности, все силы и навыки ограничены уродливым телом насекомого, и из-за этого огромного количества вещей вы в принципе сделать не можете, – он ещё раз посмотрел на Настю, и теперь в его взгляде не было ехидной язвительности – только глубокая подлинная печаль, и Насте стало действительно страшно. – Самое страшное то, что вы помните, чем были. И видите, чем стали. Поэтому не стоит удивляться. Всё предельно логично.
Настя кивнула, растерявшись совершенно от полной нереальности происходящего, и тут её ткнули в плечо. Она вздрогнула…
…и проснулась в читальном зале. Шея затекла от лежания в неудобной позе, на щеке отпечатался контур учебника, и нога болела так, что Настя засомневалась, сможет ли встать.
– Они закрываются, – процедил Зонненлихт.
Настя ойкнула, судорожно схватившись за книгу. Дура, дура! Проспала целый час вместо того, чтобы конспектировать, и что делать завтра на семинаре? Она физически ощутила, как внутри что-то оборвалось и упало.