Крылья пепла - стр. 17
Нужно было спускаться, но было лень. Эйт разомлел от солнца и силы. Давно он не чувствовал себя так хорошо вообще, и в Ллотине – особенно. Его так разобрало, что он опрометчиво затеплил в клетке пальцев воздушный светляк. Простое детское упражнение далось неожиданно тяжело. Вейне поспешил свернуть плетение. В груди билось. Подышал, чередуя вдохи и выдохи, успокоился.
Качнулись голые ветки торчащего рядом дерева – светло-серая пичужка с рыжеватым хвостом, острым клювиком и глазами-бисеринками, потопталась, устраиваясь, повертела головой, пискнула. Соловей.
– Таа́н’эльвен [1]*, – едва слышно прошептал Эйт и вздрогнул от резкого звука хрустнувшей под неосторожной ногой ветки.
Дал себе мысленную затрещину, поднялся, отряхнул зад от налипшего сора и пошел навстречу.
Хафтиз все-таки не утерпел и отправился на поиски. До сих пор сомневается, что он в последний момент не улепетнет, не выполнив уговора? И улепетнул бы, по-прежнему пятки жжет.
Купец не понравился от слова "совсем". Мутный, и дело явно нечистое, а стоило уточнить маршрут – заюлил, как змея под рогатиной, и глазами забегал. Но Хафтиз сделался совсем несчастным, и денег не было, и обоз шел в Ведере. Последнее сыграло основную роль в том, что Эйт, вопреки всем предчувствиям, наступил натуре на горло и кивнул. Но видимо, как-то не так кивнул, потому-то Хаф все две недели пасет его, как племенную кобылу, глаз не спускает, и все, что ни попроси – сразу на. Даже Кайти пытался гонять, заметив, что напарник женского общества не желает. Напарник не желал общества конкретно этой дамы, а прочие пусть бы вились и чирикали воробышками, но лишенная благосклонности Кайтмарен вечерами из угла своего смотрела коршуном и распугивала всю стайку куда надежнее, чем Хаф.
– Мамуля, я уже погулял, – засиял во все зубы Вейне, едва Хафтиз вывернул из-за валуна. Напарник посмотрел, сплюнул под ноги, развернулся и пошел обратно. Эйт пристроился ему в хвост. Тропинка узкая и идти рядом было неудобно.
Хаф пару раз оборачивался, проверяя, идет ли Вейне следом, всякий раз натыкался на такую же дурную улыбку и оборачиваться перестал. Так и спустились, молча. Молча же миновали низенькую и редкую рощицу, вышли на дорогу.
– Вот смотрю на тебя и удивляюсь, – протянул Хафтиз.
– Чему, заботливый мой? – продолжал дурачится Вейне.
– Каким таким чудным образом на тебя это твое ежеутреннее сидение на холме действует. Рожа разгладилась, грива блестит, шкура едва не сияет, и сам будто распрямился весь и даже выше стал и, вроде как, здоровее. В чем секрет?