Круг - стр. 8
Может ли человек довольствоваться любимым делом и ребенком? Из чего складывается жизнь других людей? Сервас заглянул в опустевший, с остатками пены на стенках, стакан и решил, что пора остановиться. Нужно было немедленно облегчиться, и он направился в сортир. Дверь была грязной до омерзения. У писсуара спиной к нему стоял лысый мужик и шумно мочился.
– Не сборная, а инвалидная команда, – произнес он, когда сыщик начал расстегивать ширинку. – Без стыда не взглянешь.
Он закончил и вышел, не утрудив себя мытьем рук, а Мартен долго и тщательно намыливал ладони, полоскал под краном, потом подставил их под сушку; выходя же, нажал на ручку локтем – из брезгливости.
Когда Сервас вернулся на свое место, матч близился к концу, но счет остался прежним, а зрители достигли точки кипения: они были оскорблены в лучших чувствах. Сервас решил, что если все пойдет так и дальше, произойдут народные волнения.
Его соседи изрыгали проклятия и взывали к игрокам, не сводя глаз с экрана:
– Ну давай же, давай!
– Отдай мяч, кретин, да отдай же мяч!
– На правый фланг, на пра-авый!
Это означало, что игра наконец оживилась. И тут в кармане Серваса завибрировал мобильник. Он достал телефон – не навороченный смартфон, а старую добрую модель фирмы «Nokia». Сообщение было переадресовано на голосовую почту.
Сервас набрал номер.
И застыл.
Голос в телефоне… Он узнал его через полсекунды. Полсекунды вечности. Пространство-время сжимается – так, словно двадцать лет, прошедшие с их последнего разговора, пролетели за два такта биения сердца. От звука этого голоса у Серваса скрутило желудок; ему на мгновение показалось, что комната начинает кружиться. Крики одобрения и гул вувузел[5] стихли, потерялись в тумане. Настоящее съежилось до размеров атома.
«Мартен? Это я, Марианна… Пожалуйста, позвони мне. Это очень важно. Умоляю, позвони, как только получишь это сообщение…»
Голос возник из прошлого – и в нем был страх.
Самира Чэн бросила кожаную куртку на кровать и взглянула на толстяка, который курил, лежа в подушках.
– Мне пора на работу, так что давай одевайся и отваливай.
Мужчина был лет на тридцать старше Самиры, но ее не смущали ни его возраст, ни жирный живот, ни седые волосы на груди. Они отлично порезвились, остальное значения не имело. Она и сама не была записной красавицей и уже в лицее поняла, что большинство мужчин считают ее уродиной. Нет, не так: уродливым они находили только ее лицо, зато тело – невероятно сексуально-притягательным. Это двойственное чувство заставляло чаши весов склоняться то в одну, то в другую сторону. Любовников у Самиры Чэн было великое множество: она давно усвоила, что красавчики – вовсе не обязательно лучшие любовники; ей нужен был крутой секс, а не Прекрасный Принц.