Кровавый шабаш - стр. 39

Женя и Альберт осмотрелись. Две стены импровизированной студии тоже полностью застеклены, а две остальные увешаны картинами и рисунками. Тут же стоял мольберт на треноге с наполовину законченным полотном. Было просторно и чисто. Огромная тахта, застеленная чем-то пестрым, стереосистема, маленький телевизор, на нем видеокамера – вот и все убранство студии. Имелись, правда, штанга и гири. На стеллажах и на полу валялся разный хлам: прялка, помятые самовары, почему-то тележное колесо. Такое же колесо свисало с потолка в качестве своеобразной люстры. На нем были размещены свечные огарки. Свечей в студии вообще хватало – на стеллаже с книгами, на полках с разной дребеденью, в многочисленных подсвечниках. Часть свечей цветные, но преобладали почему-то черные. Однако главным, конечно, были картины.

Портреты, пейзажи, на взгляд Жени, выполненные довольно профессионально. Но имелась в них одна общая особенность: мрачный колорит. Небо темное, лица угрюмые. Несколько полотен и вовсе поражали безысходностью. Вот хотя бы этот холст. Женя остановилась, вглядываясь. Переплетение обнаженных тел, искаженные лица… Ну и фантазия у этого Леонардо! Портреты! Вот Вержбицкая. Поясной портрет. А вот она уже обнаженная, изображена в полный рост. И опять то же настроение. И свет какой-то болезненный.

Женя переходила от картины к картине. Все одно и то же. А это что?! Похоже, какие-то сатанинские атрибуты. Козлиная харя, вписанная в перевернутую пятиконечную звезду. Козлобородый монстр топчет распятие…

– Как-то я зашел сюда, он меня позвал, – подал голос старик, – погляди, говорит. И на дьявола указывает, вон на того. Спрашивает: что думаешь? Плюнул я. Он усмехается. Неужто, говорит, в Бога веришь? После всего! А ты, спрашиваю, неужто нечистому поклоняешься? Ага, говорит. А Бога вашего нет. Я ему: дьявол, значит, есть, а Бога нет? Именно, отвечает. Он всем правит. И опять на рогатого кажет. Любовь, говорит, кончается ненавистью, а красота тленна. Тогда почему, спрашиваю, дьявол до сих пор не воцарился в мире? Воцарится еще. Придет срок… И спасутся только те, кто ему сейчас почести отдает.

Женя вопросительно посмотрела на Альберта. Тот молча пожал плечами. Что тут скажешь?

– А это кто? – спросила Женя у старика, указывая на портрет какого-то мужчины.

– Юрка и есть. Сам себя рисовал.

Женя присмотрелась. Она где-то видела этого человека. Высокие скулы, безвольный скошенный подбородок.

– Ой!

– Что такое?

– Это же!..

– Кто?

Женя посмотрела на старика, который шаркающей походкой двинулся к двери, и приложила палец к губам.