Кровавый шабаш - стр. 25
– Но кто все-таки снимал?
– Сказала же: не знаю. Все! Аудиенция окончена. Я и так сообщила вам больше, чем следовало. Только из симпатии к тебе, лейтенант.
– И что ты по поводу всего этого думаешь? – спросила Женя, когда они вышли из подъезда на залитую зноем улицу.
– Все эти бредни об эросе и танатосе не для меня. Мне кажется, дело в кассете.
– Ну а версия о маньяке?
– Нельзя сбрасывать со счетов и этот вариант. Ясно одно: нужно искать человека, который вел съемку. Кто это может быть? Скорее всего кто-то действительно очень близкий Вержбицкой. Которому она полностью доверяла. В то же время на такое может пойти человек заинтересованный. Потом я не верю в единственный экземпляр кассеты.
– Так кто же мог вести съемку? Ведь не пригласила же она оператора с телестудии?
– Я думаю, этим неизвестным мог быть только один человек. Ее сутенер.
– А у нее был сутенер?
– Можешь не сомневаться. И я обязательно узнаю, кто это.
– Можно было спросить у Горшковой.
Альберт засмеялся:
– Думаешь, она действительно не знает, кто снимал? Ерунда! Знает, конечно. Но никогда не скажет. Более того, в эту минуту она наверняка звонит кому следует и сообщает о нашем визите. Знаешь что? Отправляйся в психиатрический диспансер. Проверь, не состояла ли Вержбицкая там на учете? Может, обращалась за консультацией или имела отношение еще каким боком, а я пробегусь тут по нескольким адресам, постараюсь уточнить некоторые предположения. Завтра доложишь. А пока разбежались.
ЧЕРЕЗ КЛАДБИЩЕ
В психдиспансере о Вержбицкой никто никогда не слыхивал.
Сейчас Женя в одиночестве сидела дома перед телевизором. Показывали какой-то допотопный фильм про правильных людей, которые противостояли людям неправильным и в конце концов их побеждали. Мать уехала на дачу, звала с собой Женю, но та сослалась на предстоящие завтра с утра дела. А может, и зря. Сидела бы сейчас на скамейке под вишней, взирала на шесть соток и подсчитывала предстоящий урожай.
Она вспомнила октябрь девяносто третьего. Танки прямой наводкой бьют по «Белому дому», снайперы садят с крыши и тут же рядом беспечно прогуливаются граждане с мороженым в руках. А она, Женя, видит происходящее, сидя дома на удобном диване перед телевизором. Разве это не удивительно? Вот танк врезал по сверкающей громадине парламента, клубы пыли, дым… Может, в этот миг гибнут люди, рвутся судьбы, а она и миллионы других с отстраненным любопытством взирают на это зрелище, жуя бутерброд или поглощая очередную кружку пива. Грандиозные катаклизмы потрясают страну, но они в лучшем случае лишь щекочут нервы в паузах между рекламой памперсов и сникерсов. Мир сжался до размеров телеэкрана. «За полгода конфликта в Бурунди погибло около миллиона человек!» – сообщает диктор. Миллиона!!! Ужасаешься на секунду и тут же забываешь, потому что рахитичные дети с раздутыми животами и смертной тоской в глазах уступили место вернисажу итальянской моды в Венеции.