Кровавая заутреня - стр. 4
Что будет «иначе» Ульяна Назаровна не договорила, так как мужчина поднялся, пошатываясь, и вдруг прорычал, обдав её запахом кислого вина:
– Естеш стара руска курва! Винош си стод! (Ты старая русская курва! Убирайся отсюда!)
Эти слова, сказанные громко, на всю улицу, услышал капрал драгунского полка Алексей Громов, неспешно прогуливающийся по другой стороне тракта после выполненного поручения и раздумывающий в какую корчму заглянуть. Под вывеской хорошо знакомого «Весо́лека» он заметил двух остановившихся дам о чём-то спорящих с пьяным шляхтичем, и тут до него донеслись слова, заставившие его перебежать на ту сторону и схватить наглеца за грудки.
– А ну, повтори это теперь мне, – прошипел он, заслонив собой онемевшую от прозвучавшей дерзости Ульяну Назаровну. – Давай-давай! Или пан смелый на язык только перед беззащитными женщинами?
– Вкротче чекаш, – поляк попытался оттолкнуть Алексея, но тот держал его крепко. – Руски курвы…
– Скоро дождусь? Чего именно? – Алексей встряхнул пьяницу, и тот замычал что-то невразумительное.
В это время из корчмы выскочил молодой мужчина в подпоясанной кушаком телогрейке. Увидев неприглядную сцену, он всплеснул руками и воскликнул:
– Радзимиш! Что ты успел натворить?
– Ты его знаешь, Чеслав? – спросил у мужчины Алексей. – Он негодяй, оскорбивший этих дам.
– Вот болван! Это дальний родич моей матери. Утром приехал из Кракова, устал с дороги и нажрался как швиня. Отпусти его, Алекси, сами разберёмся и накажем.
Алексей разжал руки, и Чеслав быстро подхватил Радзимиша, втолкнул его в дверь и повернулся с подобострастной улыбкой к застывшим Ульяне Назаровне и Кати.
– Вельмишановна пани, прекрасная панянка, – Чеслав церемонно поклонился по очереди матери и дочери. – Прошу прощения за Радзимиша. Это говорил не он, а вино, ударившее ему в голову. Он доброй души человек и, как у вас говорят, комара не обидит.
– Муху, – проговорила Ульяна Назаровна и покачала головой. – Ещё у нас говорят: «Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке». На доброго ваш приятель совсем не похож, вёл он себя довольно дерзко. Кати, да не стой там! Не бойся уже, – с этими словами она подтащила за руку дочь, прятавшуюся за её спиной.
– А я и не боюсь, – проговорила Кати, становясь рядом с матерью, и покраснела, бросив быстрый взгляд на Алексея и не обратив внимания на пожирающего её глазами Чеслава.
«Ох, и хороша панянка, – думал в это время молодой корчмарь. – От такой красы голова кругом идёт. А глаза-то какие горячие! Сгореть бы в них дотла! У нас таких нет красоток, всё больше бледные и светлые. Кому как нравится, а мне до вподобы черноокие, с южным румянцем на щеках».