Кровь за кровь - стр. 52
С ним осталась только тишина.
Яэль видела всё иначе.
Хлоп. Хлоп. Хлоп.
Она сидела перед телевизором Хенрики, грызла кончик карандаша и, забыв о высшей математике, смотрела, как Аарон-Клаус – друг, выживший; тот, кто ерошил Яэль волосы, подшучивал над ней, называя слишком умной, и помогал притворяться, будто она, обычная девчонка – делает невообразимое.
Хлоп.
Карандаш Яэль треснул при звуке четвёртого выстрела. Лунно-серый графит окутал язык. Вкус едкий, словно пепел.
Нет. Не он. Не надо ещё и его.
Она знала, что это случится. Смерть приходила всегда. А Аарон-Клаус жаждал встречи с ней – стоять лицом к лицу с фюрером, с револьвером в руке. Неужели только вчера они говорили о том, что нужно шагнуть вперёд, убить ублюдка, изменить мир?
Митинг развалился, как карандаш Яэль: крики, солдаты СС, мирные граждане, коричневорубашечники – всё слилось в одно. Канал «Рейхссендера» потонул в хаосе, затуманился помехами.
Хенрика вошла в кабинет, поморщившись при виде экрана: «Что не так? Он сломался?»
Светлая кудряшка упала женщине на лоб, когда она наклонилась к телевизору, поворачивая ручку питания. От помех к тишине.
– Аарон-Клаус, – сейчас, когда Яэль произнесла это имя, оно прозвучало совсем иначе. Словно все его буквы были окаймлены свинцом. Такое ощущение вызывали все ушедшие имена, каждый раз, когда Яэль позволяла себе думать о них: бабушка, мама, Мириам. Тяжелые, тяжелейшие. У всех один вес – вес потери.
– Клаус, – поправила Хенрика. – Никто не должен слышать его настоящего имени. Его могут арестовать и вызвать на допрос.
Яэль уставилась на пустое стекло экрана телевизора. Сейчас в нём отражалась она сама: хрупкая девочка-подросток, светлые хвостики, глаза цвета лишайника – лицо, которое Яэль выбрала для себя так давно, когда Аарон-Клаус нашёл её у реки. С тех пор она ни разу его не изменила.
Но оно казалось чужим. Оно и было чужим (большую часть черт она украла с плаката, призывающего вступить в Союз немецких девушек). Яэль смотрела, как странная девушка в телевизоре открывает рот и говорит:
– Только что Аарон-Клаус выстрелил в фюрера. Только что Аарон-Клаус застрелился.
Нереальные слова. Истина в худшем её проявлении.
Яэль встала на колени посреди бетонной коробки кабинета. Экран телевизора по-прежнему был тёмным, мёртвым. У её колен была свеча, в руках – спичка, а в сердце – воспоминания.
Ты никогда не должна забывать мёртвых.
Так наказала ей Мириам после смерти матери. Старшая девочка вытянула несколько соломинок из матраса и переплела их, сделав мемориальную свечу. Без воска и без фитиля, но это было неважно. Им всё равно нечем было её зажечь.