Кровь и золото погон - стр. 54

– Ой, – весело воскликнула она, увидев подошедшего Павловского, – а мы и не познакомились даже! Меня зовут Маруся Кротова, а вас?

– А меня, – подыгрывая ей и взяв её под руку, ответил Павловский, – Иваном Ивановым.

Маруся сочно рассмеялась.

– Вот здорово, Иван Иванов! А по отчеству не Иванович, случаем?!

– Нет, Никодимович. Маруся, а сколько тебе лет?

– Двадцать на Пасху будет, а вам?

– Двадцать шесть. Молодые мы, давай на «ты», а то как-то неловко ты меня «выкаешь».

– Давай!

– Какие будут предложения по досугу? Гляжу, у вас тут не густо с этим делом, большинство увеселительных учреждений закрыто. Да и не люблю я шумных мест.

– Пошли, Ваня, есть у меня подружка, одна в слободке живёт. Мужа ёйного, жандармского вахмистра, большевики в декабре прошлого года расстреляли. Детей у неё нету, она всё книжки читает да детишек слободских арифметике и языку обучает. А что в сидоре-то несёшь, не мутню самогонную?

Павловский прижал её к себе и шепнул в горячее маленькое ушко:

– Поверь, не пожалеешь.

Давно стемнело, в домах от керосиновых ламп тускловато светились окна, еле освещавшие мощёную улицу. Газовые фонари нигде не горели, у новой власти не было средств на уличное освещение. Только у дома, куда завернули Маруся и Павловский, на кованом металлическом столбе в виде лотоса горел керосиновый фонарь.

На стук дверь отворила молодая женщина на вид чуть постарше Павловского, высокая, стройная, с гордой осанкой. Её худощавое лицо с острыми скулами, близко посаженными глазами, тонкими губами и носом с горбинкой – в профиль напоминало хищную птицу. Только густые вьющиеся каштанового цвета волосы, аккуратно прибранные и скреплённые сзади крупным роговым гребешком, смягчали жестковатый образ хозяйки. Она улыбнулась и удивительно мягким и певучим голосом сказала: