Кровь и крест - стр. 30

Конрад взглянул на малыша: действительно, вылитый он в детстве.

– Сильвия! – вновь обратился он к бывшей любовнице. – Ты видишь, я изменился.

– Да, Конрад, я всё понимаю, – ответила она, едва сдерживая слёзы.

– Оставь мне сына, я позабочусь о нём. Обещаю: он ни в чём не будет нуждаться, сама же возвращайся в замок Марицетти.

Сильвия взглянула на Джанни, понимая, что это единственный выход из сложившейся ситуации – ведь она не сможет вернуться назад, не вызвав насмешек и оскорблений.

– Его зовут Джанни, – сказала Сильвия и протянула ребёнка Конраду. – Позаботься о нём.

Конрад принял малыша на руки, тот вёл себя спокойно, словно давно знал своего отца. Сильвия удивилась. Она поддалась материнскому порыву и в последний раз поцеловала малыша.

– Прощай, Джанни, мой мальчик! – она не выдержала и залилась слезами.

– Не называй его так, – холодно сказал Конрад. – Теперь у него будет другое имя.

Неутомимый Папа Иннокентий, подавивший огнём и мечом Лангедок, с фанатическим энтузиазмом принялся за соседние с Папским протекторатом земли: Сиену и Флоренцию. На фоне борьбы с ересью появился никому не известный молодой фра[20] Конрад из ордена доминиканцев-проповедников. Он отличался проведением жестоких массовых расправ над еретиками, для него не составляло труда выявить полгорода ведьм и придать их аутодафе[21].

В этот период Сиена, Флоренция и Остия переживали всплеск магических наук, таких как астрология и алхимия. Особой популярностью пользовался некий маг-алхимик Альберт Савойский, преуспевший в своём деле, имевший десяток учеников и последователей.

Первое, что сделал фра Конрад в Остии и прилегающих городах – схватил всех магов, алхимиков, а также астрологов и предал их святому аутодафе, приобретя известность борца за чистоту католической веры.

Прошло немало лет с тех пор, как в замке Марицетти закончился весьма плачевно совместный лектистернес юного Конрада и Альберта, особенно для юного ученика, впоследствии пересмотревшего свои взгляды на оккультные науки. Он пришёл к выводу, что они есть зло, как тайное, так и явное.

Альберт обосновался на улице Булочников в доме Ризолли с комфортом, чему способствовала щедрость мадонны Лукреции Требби. Со временем он организовал в мансарде небольшую лабораторию, где они с Лукрецией могли не только предаваться плотским наслаждениям, но и заниматься алхимией.

Фернандо Ризолли прекрасно понимал, что мадонна, снявшая мансарду, не только посещает поселившегося в ней любовника, но и занимается некими тайными делами, и это обстоятельство весьма его обеспокоило.